Петербургскому писателю Борису Костину, заслуженному деятелю культуры РФ, а по совместительству – ветерану ВДВ, участнику операции «Дунай» в Чехословакии, исполнилось 75 лет. Корреспондент «Конкретно.ру» расспросил юбиляра о его книгах, интересных эпизодах биографии и текущем положении дел в культурной сфере.

– Борис Костин – ровесник Тегеранской конференции, на которой Сталин, Рузвельт и Черчилль закладывали основы послевоенного устройства мира. Есть мнение, что и сейчас российские власти пытаются восстановить определённый мировой порядок и вернуть России статус сверхдержавы. Как считаете, получится ли?

– Не получится и не надо к этому стремиться. Во-первых, нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Другого масштаба личности возглавляли те государства, другая была эпоха…

Не стоит пыжиться, не стоит напрягаться. Нам бы самим обустроить Россию, потихонечку, помаленечку, чтобы не было никаких катаклизмов, призывов к чему-то непонятному. Ну и, конечно, укреплять обороноспособности страны всеми возможными способами. Ибо иначе можем проиграть в войне, которой нам всё активнее грозят наши «уважаемые партнеры».

«Горы на Кубе мае?»

– Как вы стали летописцем ВДВ, написав, в том числе, биографию легендарного Василия Маргелова?

– Я родился в Томске, в эвакуации, где мы вместе с семьей пробыли до февраля 1946 года, когда возвратились назад в Ленинград. Окончил семилетнюю школу, потом техническое училище, работал на заводе, затем призвался в вооружённые силы. Парнем был спортивным – занимался баскетболом и бегом, и призвали меня в ВДВ.

Это был 1962-ой, год Карибского кризиса. Попали мы в учебное подразделение, которое располагалось в Пскове. Готовились к серьёзным боевым действиям. Лететь на Кубу с лыжами. И я задал вопрос: «Товарищ старшина, а зачем на Кубе лыжи?» Он мне с украинским акцентом отвечает: «Горы на Кубе мае?» Я говорю: «Мае». «А снег на них ляжит?» Я говорю – «нет». Это для него было удивление. Потому что семилетнее образование по тем временам было большим достижением. То есть вот такие кадры.

Потом Карибский кризис закончился, и командующий ВДВ Василий Филиппович Маргелов предложил после окончания учебки поступить в Рязанское воздушно-десантное училище, где только-только вводился курс военных переводчиков. Туда я и попал.

Творчество писательское пришло не из-под палки конечно. В школе выпускали газету, и в училище, где практически все заметки писал я. Так появилось желание отобразить жизнь своих близких, знакомых и друзей. Но самое главное, что нас очень хорошо обучали по военной истории, литературе, географии. Были учителя ещё царской закалки. В результате я стал дилетантом, интересующимся историей, в хорошем смысле этого слова. Именно базовое образование подтолкнуло меня познавать белые пятна истории, которые существуют и по сей день.

– Как вы считаете, операция «Дунай» в Чехословакии, в которой вы участвовали полвека назад, была необходима на тот момент? Пришли всё-таки в чужую страну, и не с распростертыми объятьями вас там встречали…

– Для меня, русского офицера, самым страшным является то холопство, с которым горбачевское руководство кинулось оправдываться за совершённое десантниками в Чехословакии 21 августа 1968 года. Всегда считаю этот день вторым днем рождения, поскольку по мне из огромной толпы стреляли из пистолета, и я случайно остался жив. Поймать мы не поймали этого человека, но поняли, что неприязнь к СССР вызревали в Чехословакии в течение многих лет. Старшее поколение чехов, кто помнил войну, относилось к нам достаточно лояльно. А молодёжь, конечно, злобу затаила.

Но не войди мы тогда – через неделю-другую по улицам Праги и Брно маршировали бы солдаты НАТО. Это факт, подтвержденный на 100%. Поэтому то, что мы содеяли, позволило Европе сохранить мир. Был дан ясный сигнал: кто будет действовать против Советского Союза, получит такую ситуацию как в Чехословакии в течение 1-2 суток.

По плану моя группа должна была захватить так называемый «реакционный клуб» в Брно. Думали, что там может быть оружие, но его не оказалось. Так как пришли рано утром, застали там пьяного охранника и кучу эротических журналов. Ну я себе несколько штук взял на память, потом правда КГБ-шники на границе изъяли.

С пивом тоже почти анекдот. Перед выходом в район сосредоточения офицеры получили приказ – сдать всю советскую валюту, которую получили на руки. А так как я жил постоянно в полку, то у меня все запасы сохранились. И наши офицеры, узнав об этом, сказали: пойдем, поменяем. Мы поехали на базар – на БМД, с автоматами. Там спокойно поменяли советские рубли на кроны, сели, выпили... Пиво было отличное.

– Командующего операцией и создателя ВДВ Василия Маргелова вы знали лично. Что он собой представлял как человек? Судя по существующим воспоминаниям, складывается образ этакого сурового вояки….

– Василий Филиппович был человеком необычным с огромнейшим боевым опытом. В Великую Отечественную войну командовал, в частности, отдельным полком морпехов, который в первый раз штурмовал Шлиссельбург 28 ноября 1941 года. Вот откуда тельняшка-то появилась! Через много лет этот штурм сказался на форме десантников: после чехословацкий операции мне и всем остальным офицерам нашего полка Маргелов вручил тельняшки и береты.

Он видел перспективу, что развитие ВДВ не может остановиться на одном месте. Ведь у нас практически техники не было – автомат, пулемёт, гранатомёт, штык-нож и зубы. А сегодня ВДВ, их фундамент, заложенный Василием Филипповичем, это мобильный, современный вид войск. Человека уже с 1994-го года нет на свете, а идеи, которые он заложил, живут и побеждают.

У каждого бойца, кто его знал, складывалось свое мнение о командующем. Я воспринимал Маргелова как заботливого командира. С нами, курсантами, он общался как с сыновьями. Я вот был жилистый и худой, так он говорил: «Костя, у тебя не телосложение, а теловычитание. Тебе надо двойную порцию в столовой давать». Вот мне её и давали.

– Вы пишете о себе, что применить знания военного переводчика на практике на пришлось, так как не вступили в КПСС. Что вы имели против партии?

– Ничего не имел. Просто видел, кто в неё вступал – мои товарищи. Они были слабы, мягко выражаясь, в знаниях, однако думали, что членам КПСС гарантирована военная карьера. Я считал, что знания диамата или научного коммунизма необязательны для офицера, который должен твёрдо знать военную тактику, историю, вооружения иностранных армий, языки. И действительно учили нас основательно – 4-6 часов языковой подготовки ежедневно.

А в партию пришлось всё-таки вступить. Произошло это в Чехословакии, опять-таки в анекдотической ситуации. Так как у меня хороший почерк, то мне дали задание на офицеров батальона, кто действительно заслужил, оформлял представления к наградам. Комбат полковник Кузнецов и говорит: «Пиши себя на Красную звезду». Ну я написал. Действительно, почему нет? В моей группе я не потерял ни одного солдата, ни раненого, ни убитого. Поставленные задачи мы выполнили. Наградной лист приходит в штаб полка, а там сказано – беспартийный. Пришлось написать рапорт о вступлении в партию, и меня в лесу прифронтовом, под Брно, приняли кандидатом в члены КПСС.

– А Красная звезда?

– Не дали, но я даже не обиделся.

Как прораб перестройки «белого генерала» атаковал

– Вы стали исследовать биографию легендарного «белого генерала» – Михаила Скобелева – ещё в далекие 70-е годы. А вышла книга в серии ЖЗЛ только в 90-е (и выдержала несколько переизданий, одно из которых – в текущем году). Тогда вы столкнулись с противодействием будущего «прораба перестройки» Александра Яковлева. Как это было?

– Многие из моих родичей – архангелогородцев – служили вместе со Скобелевым. Я родился в Петербурге – Михаил Дмитриевич тоже родился в Петербурге. Я учился в Рязани, а Скобелев похоронен недалеко от Рязани. Вот эти совпадения в биографиях пробудили интерес к личности генерала ещё в училище.

Я делал потихонечку заметки, посвящённые Русско-Турецкой войне 1877-78 годов, потом всё это образовалось в небольшие публикации, в том числе в ленинградских газетах, в армейской прессе. В 1976 году меня пригласили в ЦК ВЛКСМ, в Москву, и предложили написать очерк о Скобелеве в серии «Жизнь замечательных людей», называлась книга «Герои Шипки». А когда сборник уже был готов и лёг на стол к Александру Яковлеву, который возглавлял идеологический отдел ЦК, мой очерк был оттуда выброшен.

Болгары потом очень удивлялись – как нет Скобелева в сборнике? Столько памятников, и ни одной строчки, ни портрета.

Оказалось, что ещё в 1972 году Яковлев опубликовал в «Литературной газете» статью об антиисторизме, где досталось в том числе и Михаилу Дмитриевичу – мол, царский генерал, душитель национально-освободительно движения народов Средней Азии.

– Это прямо знаковая история, что вас в антиистроизме и антисоветизме уличил человек, который потом стал одним из основных разрушителей советского государства. Но вообще восприятие «белого генерала» в советские времена было разное – можно вспомнить прекрасный фильм «Герои Шипки» 1950-х годов…

– Фильм создавался ещё при жизни Сталина, а вышел в 1956 года. И роль Скобелева, которую исполняет Самойлов, замечательная. Она собрана со многих его реальных высказываний, дел и подвигов, которых он совершил немало.

– В 70-е годы XIX века для российского общества были актуальны споры между сторонниками и противниками панславизма. Была точка зрения, например, философа Константина Леонтьева, что и не нужно никаких славян освобождать. Последующее поведение тех же «братушек-болгар» не подтвердило ли его правоту?

– Отношение к той войне было неоднозначным. Ведь Россия только начинала на ноги становиться после реформ, ни одна из них – ни военная, ни судебная – ещё не были закончены. И вдруг крестьянина отрывают от земли, он идёт воевать за эти проливы, за «братушек». А самое главное: уж если начал войну, то доведи её до победного конца… Но в то время таких полководцев, как Скобелев или Драгомилов, было раз-два и обчёлся, поэтому удивительно, как мы вообще выиграли эту войну и стояли в 12 километрах от Стамбула.

И «братушки» себя зачастую вели неадекватно по отношению к нашим подвигам, к тем, кто полёг там на полях сражений… Первая война освобожденной Болгарии произошла с дружественной нам Сербией. Научили мы их воевать на свою голову. Но заслуг Михаила Дмитриевича это нисколько не умаляет.

– Вы давно уже продвигаете идею установка памятника Скобелеву в Санкт-Петербурге. Был конкурс, представлены разные проекты…

– Когда мы организовывали конкурс, то было признано целесообразным установить памятник на том месте, которое выделялось петербургской городской Думой ещё в начале прошлого века для этого монумента – на Троицкой площади. Он назывался «скобелевский ансамбль». Так как площадь сейчас искорёжена новоделами, то исторический облик потеряла. Храм Троицкий снесён, поставлен никому не нужный соловецкий камень и какая-то часовня, в которой никто не молится.

Скобелев – истинно питерский человек, и мы сочли, что памятник должны делать питерские скульпторы и архитекторы. Поэтому обратились к руководству Академии художеств, которое поддержало эту идею. В результате был организован открытый конкурс на базе академического института имени Репина. 6 проектов было на него представлено. Проекты надо сказать, очень интересные. Победителям стала работа архитектора Владимира Баласаняна и скульптора Ильи Порватова.

На этот конкурс были посланы приглашения министру культуры и главе Российского Военно-Исторического общества Владимиру Мединскому, который одновременно является главой РВИО. Никто из минкульта и РВИО не прибыл.

Кстати, и на юбилейные торжества в Рязани никто из РВИО не приехал. Вот такое отношение к великому человеку. Буквально два месяца назад мы праздновали 185-летие Скобелева в Рязанской области, было возложение венков. Три памятника в Рязани – в самом городе, в его имении (там музей восстановлен), и в училище. Вот это показывает отношение. Там власть любит человека, чтит и помнит, а здесь…

Нехорошо, наверное, так говорить об ушедшем с поста губернатора Георгии Полтавченко, но он не любил город и не знал его. Ему это губернаторство было как тяжкая ноша, это я смело могу сказать. Даже я услыхал тут на одной тусовке такой характерный анекдот: «Бежит по Смольному человек, стучит в один кабинет, в другой – везде закрыто. И тут ему говорят – что вы стучите, ведь это ж храм».

Надеюсь, что новая городская администрация обратит внимание на это, и дело с памятником сдвинется с мертвой точки.

«Деятельность министра культуры – один сплошной пиар»

– Фигура министра культуры вообще вызывает множество споров. Либералы его не любят, у патриотов неоднозначное отношение…

– Ничего личного против него как человека я не имею. Но есть негативное восприятие его как человека, находящегося на государственной должности. То, чем занимается наш уважаемый министр культуры – это обыкновенные пиар-ходы. Главное в его работе – пиарить самого себя и показать свою деятельность перед премьер-министром и президентом.

Закон о культуре – это о чём? О птичках? Нам нужен закон о государственной поддержке культуры в Российской Федерации. Сколько бы ни говорил президент об этом на совете по культуре и искусству, никто закон этот не пишет, когда для этого нужно максимум 4-5 человек. До сих пор не определён статус творческих организаций, это касается союза композиторов, союза писателей. Мы живём в пространстве беззакония.

Вот провели Международный культурный форум, 30 тысяч человек участвовали. Это халявное мероприятие: фуршеты, приехали гости, посмотрели Питер. Но я унёс с него далеко не радостные впечатления. Одних и тех же людей обвешивают орденами и лентами.

А для нас самое главное после принятия пенсионного закона, что сегодня все заслуженные работники культуры не имеют никаких преимуществ. Для чего тогда это звание нужно? Кроме привилегии, например, быть похороненным на Волковском кладбище.

– Как вам последняя инициатива Минкульта по присвоению аэропортам имён знаменитых россиян?

– В русском языке есть такое выражение – масло масляное. Конечно, эта выдумка носит оттенок маразма. Ну неужели министерству нечем заняться?

– Зато замечательно получилось столкнуть красных и белых патриотов, как в Мурманске, где соперничали Николай II и Иван Папанин…

– По сути это элемент разжигания гражданской войны на пустом месте… А вообще необходимо ли всё это человеку, который прилетает в аэропорт? По мне хоть Хитроу назови, я просто должен прилететь в него живым, здоровым и в комфорте.

                   Беседовал Андрей Дмитриев