О попе Гапоне и «гапонщине»

<z>Версия РСДРП</z>
Год 1905 выдался для правящих российских кругов далеко не лучшим. Кровь русских солдат все еще лилась на полях Манчжурии. В городах росло стачечное движение. Поднималось на борьбу крестьянство.
Петербург стал первым российским городом, где тяга фабрично-заводских рабочих к организованным формам борьбы проявлялась наиболее ярко. Царская охранка попыталась контролировать этот процесс. В феврале 1904 года было создано общество «Собрание русских фабрично-заводских рабочих города Санкт-Петербурга». Во главе него встал тайный агент охранки, священник Георгий Гапон. Министерство внутренних дел официально разрешило деятельность общества и оказало ему щедрую материальную поддержку. Но на материальную помощь могли рассчитывать только послушные рабочие. По уставу, всякий, кто был уволен за участие в стачке, за революционную деятельность или за непослушание заводскому начальству, лишался пособия и его вступительный взнос аннулировался. Члены правления утверждались градоначальником Фуллоном. Наряду с рабочими, в общество принимались сотрудники полиции, фабричной инспекции и священнослужители. Устав освобождал их от уплаты вступительных и ежемесячных взносов. Большевистская газета «Вперед», разбирая устав этой организации, писала: «Когда посмотришь, как должно вестись дело, то можно подумать, что это не общество фабричных рабочих, а благотворительный фонд для лиц, служащих в канцелярии градоначальника».
К осени 1904 года в каждом из районов Санкт-Петербурга имелись отделения «Собрания». Всего же их насчитывалось одиннадцать. Центром считалась организация за Невской заставой, которую возглавлял сам Гапон.
<z>Из искры – пламя</z>
Причиной стихийной стачки на Путиловском заводе стало увольнение мастером Тетявкиным четырех рабочих. Их товарищи требовали убрать ненавистного мастера и вернуть уволенных рабочих. Сотни рабочих-путиловцев собрались в помещение Нарвского отделения «Собрания», где 2 января 1905 года состоялась сходка, на которую пришли представители Российско-американской резиновой мануфактуры и Невского судостроительного завода.
На следующий день путиловцы собрались у заводской конторы. Они вызвали директора и стали настаивать на удовлетворении своих требований. В том числе и на бесплатной медицинской помощи. В ответ директор заявил: «Я здесь хозяин! Что хочу, то и делаю!». После этих слов ни один рабочий не вернулся к своему станку. Началась стачка.
Вечером 4 января выборные от рабочих вместе с Гапоном отправились к директору завода. Но тот вновь отказался обсуждать, выдвинутые требования.
5 января в Петербурге бастовало уже 26 тысяч рабочих. Теперь владельцы Путиловского завода готовы были пойти на уступки. Но было уже поздно.
7 января 1905 года полуторамиллионный Петербург замер. Молчали фабричные гудки. Встали все типографии. Прекратилась подача воды. Остановилась конка. С наступлением сумерек фонари на улицах не зажглись.
С этого дня поп Гапон, как курица с яйцом, стал носиться с идеей мирного шествия к царю. Была подготовлена петиция, в которой, в частности, говорилось: «Мы, рабочие Петербурга, наши жены, дети и беспомощные старцы-родители, пришли к тебе, государь, искать правды и защиты. Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным трудом, над нами ругаются, в нас не признают людей... Настал предел нашему терпению. Для нас пришел тот страшный миг, когда лучше смерть, чем продолжение мук...»
Весь субботний день – 8 января 1905 года – Гапон только и делал, что раздавал интервью. На вопросы о том, не встретит ли завтра царь народ пулями, он отвечал одно: шествие разрешено властями. И требовал, чтобы люди шли к дворцу «с голыми руками», оставив дома даже перочинные ножи.
Представители русской интеллигенции, пытаясь предотвратить кровопролитие, стали добиваться приема у министра внутренних дел Святополка-Мирского. Но, последний, как это водится, наплевал на интеллигенцию.
<z>Расстрел сперва, а приговор потом</z>
Утром 9 января с заводских окраин к Зимнему дворцу направились колонны рабочих. На улицы вышло свыше 140 тысяч человек. Люди оделись по-праздничному. Все это очень напоминало крестный ход. Колыхались хоругви, блестели образа, кое-где были видны царские портреты. Колонны пели: «Спаси, Господи, люди твоя и благослови достояние Твое…»
Первые выстрелы прогремели у Нарвских ворот. Было дано пять залпов. Тем, кто шел в первом ряду, пули угодили в живот. Второй ряд был поражен в ноги, чтобы, упав, они придавили собой смертельно раненых. И так далее. Смертельный ужас охватил толпу. Люди бросились в разные стороны. Вслед им летели пули.
На Шлиссельбургском тракте (ныне Большеохтинский проспект) многотысячную толпу рабочих Невской заставы встретили казаки с обнаженными шашками. Они теснили людей, сбивали их с ног, топтали конями. В морозном воздухе мелькали шашки и нагайки. Шествие удалось рассеять. Сотни людей, спасая свои жизни, выбежали на лед Невы. На ледяном покрытии копыта коней скользили. Они падали, подминая под себя седоков.
Тем не менее к двум часам дня вокруг Дворцовой площади собрались толпы народа. Площадь была оцеплена кавалерией, а перед Александровской колонной, лицом к Адмиралтейству стояла пехота.
Около трех часов троекратно прозвучал сигнал горниста. И следом грянули три залпа.
Стреляли почти в упор. С расстояния в сто двадцать шагов. С деревьев выстрелами были сбиты сидевшие там ребятишки. Очевидцы утверждали, что приказ убивать детей был отдан командиром лейб-гвардии Преображенского полка.
Залпы по демонстрантам были произведены также близ Троицкого моста, на Васильевском острове, на углу Невского проспекта и улицы Гоголя, на Казанской площади, у Городской думы. На Васильевском острове казаки ловили проходивших по улице рабочих арканами и волочили по мостовой, пуская своих лошадей вскачь.
Спустя десять дней после расстрела мирного шествия, Николай II согласился принять депутацию рабочих. Правда вся группа целиком состояла из тех, кого в России до недавнего времени называли «рабочей аристократией»
Через девять месяцев царь пообещал созвать Государственную Думу и предоставить населению России политические свободы. В том числе свободу слова и печати.
<z>О вожде в рясе</z>
Георгий Аполлонович Гапон-Новых родился в 1871 году. Его родители были зажиточными крестьянами, сумевшими дать сыну духовное образование. Гапон закончил Полтавское духовное училище, а затем и Полтавскую духовную семинарию. По окончании семинарии он некоторое время служил земским статистиком, пополняя свой скромный бюджет частными уроками. В 1896 году его рукоположили в священный сан. Главную роль в этом сыграли его незаурядные ораторские способности. И только.
Дабы истончить ум религиозной схоластикой, молодой священник в 1898 году поступил в Петербургскую Духовную академию, окончив которую защищитил диссертацию по теме: «Современно положение прихода в православных церквах».
На последнем курсе академии, за попытку повенчать политику с религией в форме проекта создания рабочих домов и колоний, Священный Синод отстранил Гапона от обязанностей священника. Но этот урок не пошел ему на пользу. Напротив. Именно с 1902 года Гапон усиленно пытается создавать различные рабочие кружки. Во всем этом без труда читается желание Гапона постоянно быть в центре людского внимания. И ему это удается. Созданные им в 1902 году рабочие кружки, уже через год насчитывали ни много, ни мало восемь тысяч человек.
Теперь два слова о сугубо канонической ошибке, которая имела место в подобном «социальном служении». Кто внимательно читал Библию, помнит, что при дележе обетованной земли, священническому роду левитов не дали ни акра. Их, единственным уделом стало священство. Другими словами, они должны были ежедневно молиться о благе других людей. Не ленясь, и не завидуя тем, на кого по их молитвам сходила большая удача. Запрещено им было заниматься и любым иным видом деятельности, включая политическую. Дабы они всегда могли быть нелицеприятны в своих обличениях. Кого бы их укоры ни касались. Но, видимо, далеко не у всех получается довольствоваться малым. Не получались и у Гапона. Это и стало причиной того, что тайная полиция без особого труда сделала из него « полезного болвана», которого можно было использовать в своих корыстных целях. Самому же Гапону казалось, что он обрел, наконец, способность влиять на ход исторических событий. Получая при этом солидное жалование. Как выяснилось, агент Гапон получал деньги от начальника Департамента полиции полковника Зубатова, которого информировал о состоянии рабочего движения. И от МВД, которое, в свою очередь, следило за Зубатовым. На деньги, полученные им из тайного фонда Департамента полиции, Гапон в августе 1903 года снял чайную на Выборгской стороне, ставшую центром организации, которую он вскоре и возглавил. Но к финансовым «пожертвованиям» в адрес попа Гапона мы вскоре еще вернемся. А пока скажем, что ему так и не удалось использовать полковника Зубатова в своих «гуманистических» целях. Скорее, Зубатов и Рачковский, возглавлявший в те годы политический отдел полицейского Департамента использовали его самого. Причем, «в темную». На этом фоне становятся непонятными частые призывы к Православному братству, так и сыпавшиеся из уст провокатора.
<z>Шаг назад и два вперед</z>
Теперь вернемся к самой драме. Рядом с попом Гапоном в тот роковой для всей России день шел некто Петр Рутенберг, которому партия эсеров поручила убить царя, если
тот выйдет к народу. Полиции стало известно об этом заговоре. Поэтому первое лицо МВД – настояло на том, чтобы царь не возвращался из Петергофа, где он в это время находился. Заверив Николая II в том, что власти полностью контролируют ситуацию. И на основании той же информации приказом командующего Санкт-Петербургским военным округом солдатам и казакам 8 января 1905 года были розданы боевые патроны. Трудно сказать, что двигало Рутенбергом, когда тот уговаривал Гапона отменить мирное шествие. Может быть, ему просто не хотелось убивать царя, а, может быть, он платил своему другу добром за добро. Ведь никому не известный дотоле Петр Рутенберг получил большой политический вес только благодаря дружбе с известнейшей личностью, каковой был поп Гапон. Но даже довод о том, что солдатам роздан армейский боезапас, не остановил «любимца публики». Воскресная акция более всего была нужна ему самому. В качестве контраргумента он предъявил Рутенбергу официальное разрешение властей на проведение воскресной демонстрации. Правда, с министром юстиции эта бумага согласована не была. И последний в канун шествия так и не смог нигде отыскать Гапона. Хотя к розыску был подключен даже правящий архиерей.
Когда у Нарвских ворот раздались первые выстрелы, Рутенберг, прикрыв собой Гапона, сумел вывести его из-под огня. Затем они расстались. Гапон побежал в особняк Саввы Морозова, у которого скрывался до вечера. Ближе к ночи друзья встретились вновь на квартире Максима Горького, принявшего участие в судьбе Гапона и пообещавшего помочь ему эмигрировать.
Стараясь обелить себя в глазах будущего пролетарского писателя, Гапон постарался списать невинные жертвы на ошибку властей. Но тогда выходило, что власти в тот день ошиблись не менее пяти раз подряд. Не пресекая случаи пальбы по безоружным людям в разных частях Петербурга. История со временем назвала имя самого виноватого. Им оказался великий князь Владимир Александрович, занимавший с 1884 по 1905 год должность командующего Санкт– Петербургским военным округом. На своем посту он якобы стал главным организатором расстрела мирной демонстрации рабочих. В связи с чем вынужден был подать в отставку. Партия эсеров заочно приговорила его к исключительной мере наказания, но он умер своей смертью. И в 1909 году был похоронен в Великокняжеской усыпальнице Петропавловской крепости. А жертвы расстрела, упрятанные в мешки из-под картошки, были тайно захоронены в разных частях Петербурга. Убитыми набралась тысяча. А раненными, две с половиной.
<z>Эмиграция</z>
Перебравшись в Париж, Гапон повел сугубо светскую жизнь. О знакомстве с ним мечтали Плеханов и Ленин. Клемансо и Вальян. На берегу Сены Гапон вступает в РСДРП. Затем учреждает «Фонд Гапона», на счета которого японский посланник в Париже переводит 50 000 франков. Эти деньги нужны были большевикам для покупки парохода «Джон Крафтон», на котором планировалось переправить в Россию большой груз оружия, предназначавшегося для боевиков. И это тогда, когда Россия находится в состоянии войны с Японией. На сем этапе патриотические чувства попа Гапона явно подгуляли.
В мая 1905 года Гапон выписывается из партии Ленина и вступает в партию Чернова. Но эсеры очень быстро выгоняют его за «политическую безграмотность».
17 октября 1905 года царь Николай II своим манифестом объявляет амнистию всем участникам событий 9 января 1905 года. В том числе тем, кто остался в живых. Гапон сразу же возвращается в Петербург.
Закат его карьеры пришелся на январь 1906 года. Газета «Русь» опубликовала статью «Долой маску», в которой назвала попа Гапона тайным агентом охранки. Из других газет стала известна любовь Георгия Аполлоновича к городу Монте-Карло с его игорными заведениями. Все это вкупе окончательно подорвало доверие к нему как со стороны фабричных рабочих, так и со стороны профессиональных революционеров. А тут еще Департамент полиции предъявил ему обвинение в получении денег от вражеской Японии. Правда, дальше этого дело так и не пошло. А безжалостным палачом для заигравшегося священника стал его лучший друг – Петр Рутенберг.
<z>Казнь изменника</z>
Мы уже говорили, что дружба с кумиром народных масс – попом Гапоном сделала Петра Рутенберга заметной политической фигурой в Петербурге. Поэтому в марте 1906 года им всерьез заинтересовался политический отдел полиции. Завербовать Рутенберга поручается Гапону.
Во время их очередной встречи Гапон пробует убедить Рутенберга в том, что, будучи двойными агентами, они смогут оказать еще большую помощь рабочему делу. Уж, куда бы казалось больше. Итак, тысячи жертв.
Рутенберг вспылил. Его оскорбило предложение Гапона.
Неделю спустя, опасаясь того, что последний разговор с Гапоном может бросить на него тень в глазах товарищей по партии, Рутенберг обо всем докладывает своему прямому начальнику – известному провокатору – Евгению Азефу.
Опасаясь того, что Гапон его раскусил, и теперь сам метит на его место и деньги, Азеф предлагает убить Гапона. А, чтобы дважды не марать рук, уж заодно ликвидировать и начальника политического отдела полиции – Петра Рачковского.
Глава эсеров Виктор Чернов не был столь радикален. Он предложил устроить проверку. И лишь после того как Гапон и Рачковский начнут склонять Рутенберга к измене, террорист Иванов, который будет слышать их разговор, выйдет из укрытия и застрелит обоих.
Желая поднять свой авторитет в глазах полицейского начальства и убедить полицию в том, что второй двойной агент в партии эсеров не нужен, Азеф предупреждает Рачковского о готовящемся покушении. После чего Рачковский отказывается присутствовать при разговоре Гапона с Рутенбергом. А, так как, высокий полицейский чин на встречу не явился, террорист Иванов отказался стрелять в одинокого попа. Считая, что это вовсе не его уровень.
Узнав о том, что Гапон все еще жив, рассвирепевший Азеф выругал Рутенберга, требуя немедленной ликвидации «пронырливого попа».
Потратив двадцать два дня на то, чтобы снять пустующую дачу в Озерках, Рутенберг приглашает туда Гапона. В другой комнате находятся три эсера-боевика. Позже в своих показаниях Рутенберг напишет, что Гапон был приговорен к смерти товарищеским судом рабочих, которые подслушивали их разговор, спрятавшись в соседней комнате. После того, как Гапон несколько раз повторил Рутебергу предложение о сотрудничестве с охранкой, рабочие вышли из комнаты, назвав Гапона «продажной собакой». Гапон громко закричал.
Не желая присутствовать при казни, Рутенберг вышел на террасу. А, когда вернулся, его гость был уже мертв. Рабочие повесили Гапона. Тело провокатора было обнаружено спустя месяц. Ввиду гнилостных изменений, вскрытие трупа производилось прямо на месте.
Партия эсеров отказалось взять ответственность за это убийство, заявив, что будущий председатель Государственной Думы Петр Рутенберг действовал по собственной инициативе. Исходя при этом из сугубо личных мотивов. Что касается полиции, то сколько-нибудь вразумительной версии того, что случилось 26 марта 1906 года на пустующей даче в Озерках не существует и поныне.
<z>Выводы</z>
Ругательное понятие «гапонщина» подразумевает смешивание «божьего дара с яичницей».
Или того, что от Бога, с тем, что от кесаря. Сегодня «гапонщина» опять в моде. Ну, а как иначе можно расценить, например, проповеди популярных клириков Московской Патриархии до начала концертов популярной рок -группы «Алиса»? Впрочем, подобные акции, имеющие целью привлечь молодежь в церковь и популяризацию идей православного братства, санкционируются правящими архиереями, и, значит, не нам об этом судить. И, все же, худо будет, если о таком огромном приходе, как Россия, люди вновь начнут судить по отдельным попам. Ведь именно резкое изменение общественного мнения не в пользу официальной церкви позволило Ленину утверждать, что, чем больше мы расстреляем священников, тем лучше. Народ промолчал. И их расстреляли. Да, как потом оказалось, вовсе не тех.