До недавнего времени эти войска сторожили лагерный контингент, и обыватель мог сполна оценить «местный колорит», листая «Зону» Довлатова. Но не прошло и десяти лет, как аббревиатура ВВ приобрела совсем иную суть, и теперь ассоциируется уже с другой зоной… Зоной боевых действий.
<z>Летят самолеты и танки горят…</z>
Северо-Западный округ внутренних войск, эмблемой которого является белый сфинкс, включает в себя отдельную бригаду оперативного назначения, подразделение по охране особо важных объектов, таких как Сосновоборская АЭС, и полк, прикрепленный к милиции. Также в Питере расположился военный институт внутренних войск. В его стенах обучаются как курсанты с младых ногтей, так и контрактники, среди которых элита – краповые береты.
О том, что же являют собой ВВ сегодня, согласился рассказать начальник отдела по работе с личным составом полковник Артур Жакович.
– Не секрет, что внутренние войска, обеспечивая охрану мест не столь отдаленных, с появлением в стране горячих точек стали одновременно участвовать в ликвидации массовых беспорядков, в том числе и возникших на почве межнациональной розни. Ведь армия, согласно закону, не привлекается к ликвидации межэтнических конфликтов, за исключением Чечни, где был уже не конфликт, а война.
Где-то с 1989 года все больше и больше наших подразделений как раз использовались в таких масштабных мероприятиях. Это и Карабах, и Сумгаит, и Узбекистан. В результате в 1993 году было решено полностью передать охрану колоний органам Минюста, а внутренние войска были реформированы в связи с новыми задачами. Стали создаваться оперативные части. В принципе они и были оперативными, но укрупнялись и модернизировались. Нам дали технику. Если раньше на полк был один БТР, и то непонятно для чего, то позднее появилась современная бронетехника, в том числе и танки. Время заставило…
Сегодня во внутренних войсках кроме оперативных частей есть подразделения специального назначения, всем известны такие отряды, как «Русь» и «Витязь», ставшие базовыми для подготовки специалистов спецназа ВВ. Есть морские части, в составе которых и свои водолазы и катера. Они занимаются охраной акваторий и мостов. Объясняется это просто. К примеру, если подорвать мост в приграничном регионе, а диверсанты сами знаете как работают, то район останется без снабжения, не говоря уже о срочной переброске войск.
<z>– А как насчет боевой авиации? Это сатира?</z>
– Некоторые действительно говорят, что уже и боевые вертолеты появились. Нет. Обычные вертолеты, которые используются для транспортировки или организации поисково-спасательных мероприятий, хотя для нанесения каких-то огневых ударов с воздуха тоже привлекаются. Есть грузовые транспортные самолеты, но не боевые. На сегодняшний день говорю не хвалясь – внутренние войска являются самыми боеспособными частями. Из всех видов вооруженных сил остались ВДВ и мы. Любой полк, любая бригада внутренних войск буквально за считанные часы готовы к переброске в любую точку России.
<z>– Генерал Тарасов, начальник института, что-то говорил о юбилее…</z>
– Да, коротко о вузе. Через два года будем праздновать 60-летие. За период существования с 1944 года здесь готовили кадры сначала для НКВД, потом для МВД. В свое время, в 80-е, готовили специалистов для ряда зарубежных стран Африки, Азии и Европы. После развала Союза вуз переквалифицировался, и сегодня является одним из базовых по подготовке и обучению курсантов. Также существует подразделение по подготовке и совершенствованию офицерских кадров, в основном военнослужащих по контракту. За шесть месяцев мы готовим специалистов для командования ротами. Сейчас правительство задумалось о проблемах армии, о том, что идет большой отток офицерских кадров, и все части находятся на грани развала. Наши подразделения не исключение, мы ощущаем нехватку кадров именно в звене взвод– рота. И вот эту нехватку мы, естественно, ликвидируем. В вузе проходят обучение военнослужащие, прибывшие из центральных районов и Северо-Западного округа. 90 процентов принимали участие в боевых действиях не только в чеченскую кампанию. Многие были в Афганистане, Анголе и других горячих точках мира.
Двое выпускников института получили звание Героя Советского Союза, а Героя России – девять. К сожалению, большая часть – посмертно.
<z>– Говорят, по вашим рассказам о Чечне пишут книгу. О чем рассказывали?</z>
– Да чего рассказывал? Рассказывал об участии в операции по освобождению заложников в Буденновске, рассказывал, как два раза проводили зачистку Самашек, рассказывал об августовских событиях, когда боевики вошли в Грозный, как по Чечне бродили в рейдах.
<z>– Насколько мне известно, под Буденновском вы были ранены…</z>
– Да, при штурме больницы выстрелом из гранатомета.
<z>– У вас кровник остался с того времени? Кто это?</z>
– Не будем об этом говорить.
<z>– Сейчас в Чечню из Северо-Западного округа выезжают?</z>
– Там на постоянной основе создана 46-я бригада, но ее, естественно, не хватает. Остальные части по-прежнему выезжают в командировки, в том числе и всем известная наша Лебяжинская бригада, которая принимала участие в боях с первых дней войны. Очень много погибших, раненых, много Героев России
<z>Бригада</z>
Прапорщик, получивший во время чеченских командировок радиопозывные «Старый», за годы военной службы побывал в Польше – разведчиком в десант-но-штурмовой роте танковой дивизии. Тянул лямку он и в Фергане – летал стрелком, в полку военно-транспортной авиации. Там же, в Средней Азии, ему довелось служить в миротворческом батальоне… В середине 90-х Старый приехал в Питер и стал служить в той самой «Лебяжинской» бригаде, а через месяц уехал в Чечню.
Война глазами человека, не обремененного чинами, без статистических данных, официальных отчетов и громких рапортов,– Старый рассказывает не напрягаясь. Оказавшись на гражданке, видимо, часто вспоминает об этих командировках.
– Первая командировка семь или восемь месяцев была. Нормально. А вот этих двух с половиной месяцев мне хватило. Думал, ноги отморожу. Бывало, без огня по несколько суток сидели.
К Грозному мы подошли числа 20-го. Готовились потихоньку. Я считаю, нормально. Вместе с омоновцами, собровцами отладили взаимодействие. Не скажу, что замечательно, но более или менее подсуетились. И оружие пристреляли, и медподговку отработали, и агээсников натаскали. У командиров групп были карты, не то что под Комсомольским – пацаны рассказывали, им тогда наделали каких-то ксерокопий, не разберешь, что к чему.
26-го в город вошли. Нам еще говорят: перед вами федералы пойдут, а вы потом сзади на зачистку двинетесь. Вечером собирают на совещание. Хрен. Перед нами федералов не будет. Они с боков будут как-то продвигаться. Вот так мы на зачистку пошли, по нам как начали долбить: все, тормози, дальше не пойдем – и встали.
У меня два расчета было, две бээмпешки, 106-я и 105-я. Одна – нормальная, а вторая – дохлая. Если первая заглохнет, другая толкать будет, раненых, погибших выдергивать. Через час после такой вот зачистки меня и выдернули, из АГСов, чего-то обработать надо было. Подъехал на передовую и уже там все время торчал. В тот же день моего агээсника ранило.
<z>Мотострелковая спортивная рота</z>
– Там же в Грозном, помню, с ротным бегали. Метрах в трехстах от нас БТР стоял, люди копошились. Кто? чего? – никто не знает. С разведчиками не согласовано. Ротному говорю: побежали узнаем, согласуемся. А он: ну нахрен, открытое поле, снег, завалят. А нам скоро домой – через два дня. Побежали, говорю. Ладно, побежали. Долбили по нам – мама не горюй. То я его прикрываю, то он меня. Добежали, а там БТР восьмидесятый и ребята сидят. Небритые, видно контракт-ники. Кто такие? Из третьего батальона? Да вы что, это мы с третьего батальона. С какой роты? С седьмой. Да мы же с седьмой! Какое подразделение? Первый полк. Да какой еще первый полк! Мы ж из него! Оказалось, таманцы – федералы из Таманской дивизии. Потом назад бежали таким же макаром.
Толком согласования часто не было. Омоновцы идут на зачистку, в подвалы гранаты бросают. Мужики выходят – какая зачистка, впереди наши стоят! Или сообщают: впереди уже поработали, никого нет. А все наоборот получается: впереди духи засели.
Помню, сидим в здании. Утром солдат к окошку зовет. Что такое? Пулеметчик стоит, взгляд зашуганный, рядом с ним еще один. Говорю, надо как-то по-нормальному окликнуть: зема, не стреляй, свои! Тоже таманцы оказались. Говорит: идем на зачистку, сказали, перед нами никого нет, кто бы зашевелился, полосонул очередью не раздумывая…
Вообще про ОМОН, СОБР много чего пишут, а про пехоту, про простых пацанов, мне кажется, мало сказано, хотя им тоже тяжко было. К нам пополнение после Грозного подтянулось. Вижу среди новых мужичка, лет 40–45, не хронь, конечно, но видать, жизнью потрепан. Сказал ротному, чтоб его не дрючили особо. А ротный в ответ: контрактник? Деньги сюда зарабатывать приехал? Да я на него два бронежилета надену и по зачисткам загоняю! Это значит, мы с тобой бегали, а он здесь отдыхать будет… Потом про этого мужичка рассказывали: во время зачистки запропастился куда-то – пропал боец, и все тут. Где-то через час появляется, язык на плечо и чуть не плачет: да ну нахрен вашу мотострелковую спортивную роту!
Я вон по Грозному побегал. Провалился в лужу по пояс, думал, все себе отморожу. Через полчаса снимаю сапоги, а от ног пар идет. Такая вот пехота…
<z>– О тебе в «Огоньке» писали?</z>
– Я не знаю, сам хочу найти. Ребята говорят: «О! Дима, статья хорошая. Ты там всех хвалишь. И солдаты, и офицеры – молодцы». Я не читал. Чего написали – неизвестно, вы же репортеры, добавите красок…
А дело так было… С первым батальоном вышли из Грозного. Дня через три иду с КПП, навстречу замполит бригады, комбат и еще мужик какой-то. Ну-ка иди сюда. Чего такое? – говорю. Пообщайся с корреспондентом. Я с бородой, грязный, в копоти весь. Пообщались. Он БТР сфотографировал, на котором табличка была от вагона «Санкт-Петербург – Грозный».
<z>– А почему в копоти весь?</z>
– Там нефтяные скважины горели. Сплюнешь, так плевок – черный. Все в саже, снег – грязный. Как-то трое суток без воды сидели, так пацаны умудрились через ватку и противогаз нацедить… Зам по тылу приезжает: я вам жрать привез. Зачем жрать, на трое суток еда есть. А воды нету. Разведчики с 506-го полка, нормальные люди, водой поделились – приходите, базара нет, в любое время воды дадим.
А ротный тогда чуть зам по тылу не вломил. Тот на следующий день воды привез. Там соленья, варенья в подвалах были. Поели, называется…
<z>– Что за соленья?</z>
– В брошенных домах. Люди оставили то, что на зиму приготовили. В домах много чего было, может, для боевиков. Там и носилки медицинские лежали. Патронов, боеприпасов везде навалом было, в сумках, в портфелях находили.
<z>– Из-за нефти воюют?</z>
– Я не знаю. Бабки отмывает кто-то. Черт его знает. Если б захотели, давно порядок навели. А так, того выпускать, этого не выпускать. Чехи то ли с нами, то ли нет. Может, половина из них оружие взяла, чтоб под этим прикрытием свои дела крутить. Кто-то чисто мстить идет, но мне кажется, таких немного. А кто-то из узаконенных мародерством занимался. Один из таких, помнится, пропал – ушел от своих. Потом его на пятиэтажке обнаружили. Он там орал: на помощь, типа его привязали, пытают – что-то такое, для того, чтобы выманить народ и накрыть группу, которая к нему пойдет. Потом его, кажется, завалили.
В общем, что там происходит – я не знаю. Но посмотришь по фотографиям: кого ранили, кого убили, и вроде туда тянет, будто недоделал чего-то. В эту войну бригада много потерь понесла.