Он усердно преследовал печать уже в начале 20-х годов XVIII века. Имя Красовского современники воспринимали как нарицательное для обозначения чиновника-мракобеса. Он запрещал статью «О вредности грибов» («грибы — постная пища православных, и писать о вредности их, значит подрывать веру и распространять неверие»), стихи за то, что улыбку юной девы назвали небесной («Женщина недостойна того, чтобы ее улыбку называть небесной!»), а желание поэта «уединиться с милой в пустыню» расценивал как «отлынивание от государственной службы». Красовский превзошел по подозрительности и придирчивости всех своих современников-цензоров. Пушкин, Дельвиг и Вяземский издевались над ним в эпиграммах. А более либеральный коллега Красовского цензор Никитенко описывал его как «человека с дикими понятиями фанатика и вместе с тем лицемера, всю жизнь гасившего просвещение».