Как они выжили среди бомбёжек и голода – экзотические сатурнии с размахом крыльев 15 сантиметров?
В День полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады в музее живых бабочек «Тропический Рай» открылась уникальная выставка. Она подготовлена по энтомологическим дневникам учёного-натуралиста Андрея Батуева. Здесь порхают такие же шелкопряды из семейства сатурний, которые жили в те месяцы в квартире Андрея Михайловича…
О самом учёном, в блокаду вырастившем целое потомство огромных тропических бабочек, современники едва ли не слагали легенды. Андрей Батуев – известный советский шахматист, литератор и большой интеллектуал, ещё сорок раз успел отметить знаменательный день полного освобождения города от осады, прежде чем ушёл от нас навсегда. Впрочем, как успел заметить корреспондент «Конкретно.ру», посетители музея тропических бабочек смогут воочию увидеть сатурний и попытаться представить, как боролся с лишениями и городом, сберегая их для будущих поколений, энтомолог из Сапёрного переулка.
Тайный родственник вождя…
Говорят, он был внучатым племянником Ленина. Перед войной окончил вокальный факультет консерватории и уже после Победы несколько лет зарабатывал на жизнь в хоровом ансамбле Георгия Дмитриевского, профессора консерватории и художественного руководителя хорового училища при Ленинградской капелле. Как рассказывал его послевоенный ученик, международный гроссмейстер Алексей Суэтин, получив в блокаду заражение крови и покинув город инвалидом первой группы, Андрей Михайлович спасся тем, что лечился голодом, заменив пищу на три недели водой с сахарином.
Впервые с тропическими бабочками Андрею Батуеву пришлось познакомиться в самый для этого непредвиденный день. Энтомологией – наукой о насекомых, он увлекался с детства. Поэтому с радостью откликнулся на предложение одной из юных натуралистов получить в подарок грену (яйца) китайской дубовой сатурнии и палочника – тропической бабочки и экзотического насекомого из отряда привиденьевых.
Впрочем, предоставим слово самому Андрею Михайловичу…
Блокада. Голод. Бабочки
«Это произошло 22 июня 1941 года. День был ясный, тёплый, солнечный – но всё разом изменилось, из жизни ушли покой, тишина, радость. По улицам проносились военные машины, проходили воинские подразделения, словно каких-то гигантских серебристых чудовищ вели баллоны воздушного заграждения…
Давно из грены вылупились крошечные чёрные личинки. После первой линьки они сбросили мрачный наряд и стали нежно-салатными с голубоватым оттенком, быстро росли и становились всё наряднее. Их тела покрывали цветные помпоны, окружённые ресничками. Лишь в конце августа появились на свет, точно чёртики из живых ниток, шестиногие крошки-палочники. Шелкопрядов было 125, а палочников – 56…
Я вместе с другими ленинградцами был на оборонных работах, мы рыли окопы, строили пулемётные гнезда…
Настало время окукливания. Исполинские гусеницы длиной в 9 сантиметров стали запрядаться в продолговатые коконы. Вначале постройки кокона за гусеницей можно было наблюдать, но незадолго до превращения в куколку, она замазывала паутину изнутри, и кокон становился непроницаемым.
С осени каждый вечер, как только темнело, на город сыпались бомбы. Выли сирены, непрерывно били зенитки. Мы научились по вою бомб угадывать, куда они упадут. Фашисты находились за четыре с небольшим километра от Кировского завода, и оттуда вели артобстрел города. И в те ужасные дни вышла первая сатурния – гигантская красновато-палевая бабочка с оливковым оттенком. На каждом крыле, словно глазок из слюды, «окошечко», не покрытое пыльцой, широкие серебристые полосы с розовым орнаментом, а тело пушистое, словно меховое.
Не раз приходившие к нам знакомые оказывались застигнутыми тревогой. Свет гасили, и сатурнии начинали кружиться по комнате. «Что это шелестит?» – с тревогой спрашивали не посвящённые в наши энтомологические занятия друзья. «Это летают бабочки», – отвечал я. После отбоя воздушной тревоги зажигался свет, и на абажур пикировали гигантские палевые бабочки. Потрясённые невиданным зрелищем люди на какое-то время забывали об ужасах войны и с интересом рассматривали ажурный рисунок фигурных крыльев, достигавших 15 сантиметров в размерах. К сожалению, век этих бабочек очень недолог – сатурнии живут всего от четырёх до восьми дней! Целый месяц нашу тяжёлую блокадную жизнь скрашивали чудесные исполинские бабочки. Однако в квартире становилось всё холоднее, а бабочек всё меньше.
Несмотря на ранение, болезнь, голод, я продолжал вести свой энтомологический дневник. Уже по ночам замерзала вода. Казалось, что все тропические бабочки погибли, но стоило затопить «буржуйку», и опять слышался шелест крыльев – окоченевшие от холода бабочки оживали. Шелкопряды отложили грену, и второе поколение сатурний появилось на свет в моей комнате. Им не суждено было вырасти – пришла зима. А палочники продолжали «держаться». Правда, их уже было всего двенадцать.
Гибли люди. Из четырнадцати близких мне людей осталось только четверо. Неумолимый голод делал своё страшное дело. Мы превратились в тени. 25 декабря к рабочему пайку прибавили сто граммов хлеба, а до 20 января по продуктовым карточкам, кроме хлеба, ничего не выдавали. Водопровод и канализация не работали, электричества не было. Мы опухали от голода, спали в зимних пальто. В городе не осталось ни голубей, ни воробьёв, ни собак, ни кошек. Один палочник был ещё жив. Последний из 56! Мы с мамой назвали его «невидимкой» – так хорошо он умел маскироваться.
Как он, житель тропиков, перенес зиму в почти неотапливаемом помещении – непонятно! В марте из-под снега появились первые цветы мать-и-мачехи, и «невидимка» их охотно ел. В апреле мне повезло – я достал горшочек с плющом. Палочник отгрыз лист и маскировался на стебле, укрепившись задними ногами и отклонив всё тело под углом в сторону в виде отростка. Усики складывались, конечности убирались в специальные пазы, и насекомое действительно, как приведение, исчезало, превратившись в зелёный отросток. Самое удивительное в том, что на линьку палочник покидал своё растение и исчезал неизвестно куда. Однако проходило несколько дней, и я находил его на старом месте обновлённым, перелинявшим.
12 июля 1942 года мы с мамой должны были эвакуироваться из Ленинграда, а «невидимка» снова исчез, что особенно огорчало нас – ведь он прожил с нами всю эту страшную зиму, а теперь его ждала голодная смерть. В день отъезда мы встали чуть свет. Нас ожидал приятный сюрприз – на ветке плюща, раскачиваясь, сидел наш перелинявший приятель. Итак, мы всё же покидаем Ленинград втроём! Финляндский вокзал, поезд, Ладога. Дорога жизни! Откуда-то с невидимого берега бьёт вражеская артиллерия.
Поздно вечером, словно крадучись, без единого сигнала отошёл эшелон. Мы всё еще были в зоне досягаемости вражеских батарей. Утром, когда в вагоне все ещё спали, раздался взволнованный крик: «Смотрите, смотрите, собака!» Люди повскакали со своих мест и как заворожённые смотрели на живую собаку. И в трудные голодные блокадные дни в сердцах людей не угасала любовь к животным...»
Маэстро больших шахмат
Эту любовь к животному миру Андрей Михайлович пронёс через всю свою жизнь. Он был руководителем двух самых крупных городских клубов юных натуралистов и за полтора десятилетия смог вместе со своими соратниками-школьниками собрать представителей фауны со всех континентов мира. По воспоминаниям современников, Андрей Батуев держал дома, в коммунальной квартире, целый заповедник – множество птиц, трёх обезьян и даже пингвина в общей ванне, чем вызывал явное неудовольствие соседей. Впрочем, чудаковатому учёному прощали всё, а потом как родственнику вождя мирового пролетариата даже предоставили отдельную жилплощадь. Жаль что, случилось это уже незадолго до смерти.
А ещё в течение нескольких десятилетий ленинградский учёный-натуралист учил юных шахматистов постигать все нюансы древней игры. Он стал первым наставником знаменитого впоследствии гроссмейстера Виктора Корчного, мальчишкой пережившего блокаду. Вывел в большой спорт Андрей Батуев и прославленного советского, а потом и российского шахматиста Геннадия Несиса.
Спустя несколько лет после того, как Андрей Михайлович ушёл из жизни, неоднократный чемпион и призёр всех престижных международных соревнований, который впоследствии станет тренером-секундантом не менее знаменитого сегодня Александра Халифмана, поделился воспоминаниями о том, как когда-то начинал двигать фигуры на шахматной доске.
Постигать азы древней игры Геннадия, по всей видимости, побудил родной дядя, который был ещё довоенным воспитанником Андрея Батуева. И будущий гроссмейстер направился в Дом пионеров Дзержинского района. Потом, ого позже, в середине семидесятых, на одном из крупнейших шахматных турниров, который проходил в Ленинграде, Геннадий Несис узнал удивительную родословную своего наставника. Оказалось, что бабушка Андрея Михайловича состояла в близком родстве с Марией Бланк, матерью будущего первого главы советского государства. Кстати, прадед учёного-натуралиста как раз и познакомил будущих родителей Владимира Ленина.
Между прочим, и отдельную квартиру на склоне своих лет Андрей Батуев получил во многом благодаря опубликованной заметке Геннадия Несиса, где наряду с достижениями тренера в мире шахмат неожиданно упоминалось о его кровном родстве с вождём мирового пролетариата.
А где же бабочки?
Выставка, открывшаяся в День полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады в музее живых бабочек «Тропический Рай», будет работать ещё целый месяц. Необыкновенную экспозицию, по словам исполнительного директора музея Екатерины Богдановой, помогли подготовить воспитанники Детского дома творчества юных Фрунзенского района. Теперь с энтомологическими дневниками Андрея Батуева смогут познакомиться горожане, которые знают о блокаде только по рассказам…
 |
Игорь Тимофеев