Известие о мобилизации и предстоящем референдуме настигло нас уже после того, как автобус пересёк границу России. Там, позади, оставалась ДНР – с ночными прилётами, тщательно укрытыми в располагах подразделениями Народной милиции, отсутствием питьевой воды и перебоями электричества, руинами зданий и навеки замершими шахтами. Там, позади, оставались люди – по-южному радушные и убеждённые, что после победы непременно наступит новая, наверняка хорошая жизнь.

Мужчин в автобусе почти нет, да и те – возрастные. Примерно так же выглядят улицы Донецка и Горловки. Война идёт не первый год – почти все, кроме подростков и пенсионеров, либо на фронте, либо уехали отсюда. Даже на столбы, чтобы восстановить электричество после обстрелов, карабкаются в монтажных когтях женщины «в теле» – зрелище не для слабонервных. А что делать?

Комендантский час – с 23.00 до 05.00. Утопающие в зелени города и посёлки, переходящие из одного в другой. Блокпосты на дорогах. На станции переливания крови – очередь. Дети, играющие на площадках, а не уткнувшиеся в мобильники. «Коля, быстро домой!» – «Мам, да это далеко прилёты!» – Они выросли на войне, безошибочно определяют по звуку, куда летит смертельная болванка, и каким именно калибром метит в них кто-то, возможно даже бывший сосед.

Россия проводит специальную военную операцию на Украине – далеко от столиц, где море и солнце, спелый виноград во дворах и сочные помидоры в огородах. Здесь гэкает милый южнорусский говорок. Здесь иначе. Здесь война, порой похожая на гражданскую – среди защитников Донбасса немало тех, кто приехал отстаивать независимость ДНР из разных регионов Украины. И наоборот – сторонники единой Незалежной, прежде жившие в этих краях, методично обстреливают горловских мальчишек. А между ними, порой братьями по крови, – пропасть.

Про птичек

Первую ночь трудно заснуть. За окном: «Бах, бах!»… С непривычки не разберёшь, где прилёты (это когда бьют сюда), где выходы (это – отсюда). На вторую уже не замечаешь. Ну гром и гром.

Вообще с непривычки многое кажется чем-то далёким от реальности. Небо наполнено звёздами, вдруг одна начинается двигаться горизонтально. «Разъезжаемся», – предупреждает Света…

Это коптер. Украинский. С момента определения цели норматив на поражение – две минуты. По части современных военных технологий противник оснащён так, что позавидовать можно. В армии ДНР каждый коптер – на вес золота. Примерно, как питьевая вода для местных жителей.

Света командует медротой. Минувшей ночью к ним прилетело сразу три хаймерса. Разворотило всё. Припаркованный автомобиль отбросило на триста метров. Теперь – ни лекарств, даже самых обычных, ни одежды: остались девчонки практически голышом. Зато, счастье, все – живые. Контуженные, конечно, но живые! У приехавших волонтёров из общественного объединения «Стоглав» есть несколько коробок с медикаментами – вроде ничего дефицитного: от простуды, от кишечной инфекции, антисептики. 

Обе машины стоят с выключенными двигателями. Мы быстро перекидываем коробки. Звёздочка-коптер проходит дальше над головами. Днём такую в небе и не разглядишь. Незаменимая вещь для разведчиков. Главное – не нарваться на украинских рэбовцев. 

«Утянули на днях», – сетует комвзвода разведки Зима. Позывной явно диссонирует с широколицым крепышом, о таких говорят: косая сажень в плечах. Выполнял Зима со своими задачу в зелёнке, поднял коптер – не наощупь же идти. Глянь – улетела птичка прямо в сторону неприятеля. «А что ж леску не привязал?» – «Умный? – невозмутимо замечает Зима – В степи, да, можно и на леску. В лесу много ли с леской походишь?». 

Воюет крепыш давно и успешно. С 2014 года потерял пятерых. Временами успешнее, чем регулярные части российской армии. Постиг ратную науку в мелочах, если не выход – значит подготовка. «За своих, – говорит, – отвечаю: нытья нет, хотя немного устали, выполняют задачу, понимают, что по-другому никак. Двигаемся медленно, но уверенно, хотелось бы побыстрее, да не от нас только это зависит. Подразделение специфическое, в окопах особо не сидим. Пошли, проверили, пехоту завели»…

Теперь Зима ждёт птичку. Волонтёры обещали, а то – как без глаз.

Когда дождь – в радость

Несколько месяцев назад с территории Украины перекрыли водовод, ближе к Славянску. С тех пор Донбасс – в блокаде. Техническую воду можно раздобыть в колодцах или окрестных водоёмах. Но много ли привезёшь? Периодически её раздают прямо на улицах Донецка. С питьевой – хуже. Воду, по несколько литров в неделю на семью, можно получить в специальных социальных пунктах, независимо от района проживания. Её доставляет МЧС России. Время от времени вода появляется в магазинах, цена в понимании россиян – заоблачная. 

Так и живут. Дождь – в радость. Тогда на улицу – с тазами и вёдрами. Принять ванну – это что-то полузабытое, из прежней жизни. Ах да – об интимном: канализация работает, но унитаз лучше смывать пару раз в сутки. Наступающей зимы в Донбассе ждут с тревогой. Если не будет взят Славянск, то как без воды пережить холода, пока никто не знает. 

Впрочем, даже водяной паёк не способен привести дончан в уныние. От обстрелов сначала было страшно, потом привыкли. Было жутко, когда стали погибать родные, спасение нашлось в памяти, которую здесь хранят совсем иначе, чем в России – бережнее, что ли. И в поддержке друг друга. 

Мы ещё не успели доехать к Татьяне, вдове погибшего генерала, как прямо во дворе, будто в далёком советском прошлом, был накрыт стол. По-простому. «Сосед, подходи!», «А Кока позвали? Зовите» – гостей встречает весь двор, если не микрорайон. Свежие лица – свежие новости.

Овощи, фрукты, мясо, молочка – в этой благодатной земле даже из палки вырастает дерево. Все кормятся от огорода – и городские, и сельские, хотя само понятие «город» в Донбассе – это компактный центр с высотками, сталинками и хрущёвками, обросший десятками посёлков с частными домами.

У моря, у синего моря

Дорогу на Мариуполь открыли недавно. Она и сегодня простреливается у Еленовки. На блокпосту советуют дать по газам. Навстречу летит танк – кажется, ещё немного, и он оторвётся от земли. Мы тоже уходим в отрыв под звучные «Бах, бах!», разрывы возникают чуть впереди, близко. Поддать газу! Откуда-то сбоку, прямо от обочины начинает отвечать артиллерия ДНР.

Мариуполь. Город-призрак, город-руина. На экране смартфона он выглядит иначе. Да вообще вся эта война, с самыми шокирующими видео в мессенджерах, выглядит совсем по-другому, чем здесь. По пути проезжали автобусную остановку в центре Донецка, возвращались – уже была смыта кровь: лишь ленточка обозначила место прилёта, поставившего точку в чьих-то жизнях.

Надо же было оказаться в Мариуполе в День города! Посреди руин, рядом с развалинами драмтеатра открыли фонтан. Вода, каждая капля которой так ценится в Горловке, бьёт струями высоко вверх – назло всем пережитым ужасам. Открыли по случаю праздника в городе и памятник Александру Невскому. В его правой руке поднят меч, со стороны кажется, будто князь с пьедестала осеняет всех, кто подходит к нему, крестом. 

На фоне памятника – строительные краны. Город активно восстанавливают петербургские застройщики. Уже сдан один благоустроенный квартал и многофункциональная больница, о которой могут мечтать жители многих российских городов. Но обретёт ли центр Мариуполя свой прежний вид? Здания не до конца обследованы. Часть домов, похоже, проще снести и построить новые.

В руинах теплится жизнь. Работают крохотные магазинчики. «Не сварим кофе, – огорчается девчонка-продавщица, – электричества нет». Войну курортный Мариуполь прочувствовал на себе ещё до начала ожесточённых боёв. «Азовцы», заходя в магазин, требовали, чтобы торговля шла только на украинском языке, без всякой примеси русского. В противном случае… В противном случае – возможны варианты, вплоть до самого плохого.

«Ребята, ой уж я вам как рад!» – высокий рыжий верзила спешит поздороваться, выходя из лавки. Советский старший прапорщик. Воевал в Анголе. Избили сразу и страшно, за коммунистическое прошлое. Потом снова били. Не раз и не два. Отомстил, как мог.

Жил на третьем этаже. А на пятом обосновались снайперы. Когда начался штурм, снаряд влетел прямо в снайперское гнездо. Бывший старший прапорщик помчался наверх, там – один уже в клочья, второй – корчится: «Дядько, допоможи!». Ну, думает, подожди чуток. Сам – к себе в квартиру, взял шило, потом назад – и в печень: «Иди, хлопец, на небеса с богом»…

По территории «Азовстали» можно добраться только до двух разбитых мостов на основной площадке. Почти на каждом заборе окружающих её частных домиков надписи: «Здесь живут люди». Как будто неровные надписи могут уберечь при обстреле. В воздухе ещё витает запах серы и едва ощутимый, сладковатый – трупный. К разбитым машинам лучше не подходить, не всё разминировано. Под мостами есть «двухсотые», их не успели поднять. Последние «азовцы», десятка два, сдались только полмесяца назад, после безуспешной попытки выйти, переждав все зачистки.

Мост тоже восстанавливает предприятие из Санкт-Петербурга. «Земляки, – обращаюсь к одному из строителей, – из какого района?» – «Да из Беларуси мы»… Ну тогда на море.

На городском пляже немноголюдно, а на воде – паруса. Говорят, лет десять назад отдыхать здесь было – одно удовольствие. То же море. Тот же пляж. У летнего кафе – разбитое пианино. Неподалеку – жёлтый общественный туалет с надписью во всю стену: «Добро пожаловать, русский солдат». Но когда вокруг руины, это кажется чем-то совсем малозначительным. Дурацким граффити, не больше.

Кстати, именно Азовское море в глубокую старину наши предки называли синем. А помните: «Жил старик со своею старухой у самого синего моря»? Там ещё про золотую рыбку. Наверное, у мариупольцев было бы единственное общее желание – чтобы в этот город, десять лет назад признанный одним из самых комфортных на Украине, никогда не возвращалась война. Фронт отодвинулся на двести километров. Мариуполь сегодня – глубокий тыл.

Здесь читают Бальзака

В школе раздают воду. В закрытом дворе – поддоны с бутылями, рядом с пустыми глазницами оконных рам. Передовая отсюда совсем близко – по зданию не раз прилетало, перед новым учебным годом школу заново застеклили. Директор Олег Сладкевич четверть века назад защищал таджикско-афганскую границу, потом приехал в Горловку, на родину, а уж как заполыхало, снова ушёл на фронт. Недавно, после полученного ранения, получил он своё нынешнее назначение. Преподаёт историю.

Стоим у школы, день выдался погожий, лишь в отдалении слышится «Бах, бах!». Прилёт? Выход? На открытом багажнике жигулей курит Николай, комвзвода снайперов: «Да не обращай внимания. Всё как обычно. Когда тихо – уже скучно»... В мирной жизни был он уважаемым шахтёром, в 90-х стал почётным жителем города. А потом пришлось сменить профессию. Комвзвода Калина воюет с самых первых дней ДНР. Ему – шестьдесят два, и на пенсию до победы не собирается.

Снайперы расположились в нежилом здании – дальше уже окраина и первая линия обороны. Бойцы Калине в сыновья годятся, в основном – мобилизованные в начале года. У одних есть боевой опыт, другие – совсем новички. Накануне в эту сторону полдня била вражеская самоходка. Сегодня оттуда обстреливают соседей.

«Да мы все – кто слесари, кто шахтёры. В основном – работяги, а жизнь учит: теперь в другом профессионалы. За свои семьи стоим, за свой город воюем, – Калина не слишком хороший оратор, говорит неторопливо, подбирая слова. – А «их» сюда запускать нельзя, идут как захватчики, по мирному населению лупят, по детским площадкам лепестки кидают».

Почётный житель Горловки крутит в руках патрон. На столе – пепельница из артиллерийской гильзы и книга в мягком переплёте: Школьная библиотека. О.Бальзак. Избранное.

За восемь лет войны ему не приходилось хоронить своих бойцов. Раненые были. Пришёл солдат с передовой, отдохнул немного, и на полигон. Потому и нет «двухсотых». Хотя, как замечает Калина, можно месяцами в окопах сидеть – и ничего, а в город за сигаретами пойдёшь – прилетело. 

Едем на позиции. Каких-то минут пять, и вот он – фронт. На полдороги Николай вдруг разворачивается назад. Прилёты становятся чаще, а в небе – птички. Одинокая машина – слишком приметная мишень. На позиции – в следующий раз…

Такая она, война гражданская…

Без преувеличения – в Горловке или Донецке болванка может прилететь куда угодно. Зашёл купить продукты на рынок – через день там развалины. Идёшь сегодня по улице, а назавтра дыры в домах. С февраля фронт отодвинули на пару километров. Вокруг – минные поля. Как-то под обстрел попал в Горловке хлебозавод. Надо было слышать возмущение в магазинах: «Ну и что? Где сдоба? Второй же работает!». 

Или разбили поликлинику – живого места нет. Но у процедурного кабинета с утра очередь. Нетерпеливая бабушка стучит в дверь, заходит. «А, поняла, – глядя, как сестра пытается разобраться, осталось ли что-то целое из оборудования, – у вас антисанитария». Появляется обратно и сообщает очереди у пробитой осколками стены: «Знаете, у них сегодня почему-то жуткая антисанитария»…

Впереди – Волноваха. Не доезжая до неё, за Еленовкой, был до февраля погранпереход на Украину. Как только началась российская спецоперация, платный туалет с той стороны тут же переоборудовали в блокпост. На нём, в отличие от Мариуполя, нет никаких надписей. Да и вообще, честно говоря, его нет – одни ошмётки. Когда-нибудь их разберут, пока дорога под обстрелом – не до этого.

Где-то недалеко – блокпост Народной милиции ДНР. Собственную армию республика не может иметь по Минским соглашениям, поэтому все военные люди называются в Донбассе милиционерами. Один из них – немолодой уже Сергей (позывной Каховка, сам из Херсонской области). 

Семья отказалась от него, когда Каховка отправился воевать за Донбасс. Родной брат сдал в СБУ, отец пообещал расстрелять, а мама обозвала «сепаратистом». Жена с двумя сыновьями оказалась без работы и фактически на улице. 

В далёком 2014 году, под Ямполем прямо на него выполз украинский БТР и начал расстреливать из пушки 32-го калибра. Сергей упал под изрыгающую огонь броню, уйдя из сектора обстрела: «То место я запомнил, с закрытыми глазами найду». С тех пор что только в жизни Каховки ни случалось. Пять раз выходил из окружения. Уводил под огнём вражеский КАМАЗ, гружёный боеприпасами. Штурмовал Мариуполь. А несколько лет назад наводил страх на украинские окопы появлением злых чеченцев, включая на всю мощь громкоговоритель, откуда звучал намаз.

«Был ещё случай, в 2017 году вышел под утро с позиции по нужде, – вспоминает Сергей, – а сзади голос: хлопцi, у вас сырники е? Оборачиваюсь – несколько человек в кустах, метрах в ста. Я без оружия. Промолчал. И потихонечку к зданию, шаг за шагом. Зашёл – не стрельнули в спину»…

Чтобы сразу снять вопросы – милицейское жалование Каховки составляет 78 тысяч рублей. Половина из этого уходит на амуницию и экипировку – снабжение войск оставляет желать лучшего.

Больная тема

Вообще, тема помощи ДНР – что военным, что гражданским – несмотря на постоянные репортажи в теленовостях и все усилия волонтёров, остаётся, пожалуй, самой болезненной. 

У медиков нет нош-пы, физраствора и корвалола – о дорогих импортных препаратах никто даже не отваживается просить. В детских садах – нехватка посуды, одеял и постельного белья, не говоря об игрушках и книжках. В школах остро ощущается отсутствие наглядных пособий, бумаги и канцелярии – не до компьютерных классов.

Про людей военных проще сказать – почти ничего нет, а того, что есть, явно не хватает. Нет раций, биноклей, тепловизоров, аптечек, термобелья, касок и бронежилетов. Месяц назад командиру роты спецразведки Малахиту пригнали три списанных БТРа, предложив отремонтировать за счёт личного состава. Других, мол, нет. Просил бронетехнику – получай. 

«Приму, – согласился Малахит, – но в том случае, если каждый дистанцию проедет, на директрису выйдет, комплекс опустит, даст из КПВТ-ПКТ (крупнокалиберный и танковый пулемёты – прим. ред.) по контрольной мишени, тогда на передний край отправится. Иначе – вы что там, с ума посходили? Я не могу людей загубить и не выполнить задачу».

Возможно, когда Народная милиция войдёт в состав российской армии, здесь всё появится. В это верят, а воюют больше на энтузиазме и убеждённости, что впереди – победа.

Мама Аня

На руках у Анны – свежий маникюр. Война войной, а женщины в Донбассе стараются оставаться женщинами, как в мирной жизни. Даже если почти все мужчины на фронте и тяжёлую работу надо выполнять самим. В городах работают салоны красоты – стрижка, маникюр-педикюр. Индустрия красоты не застрахована от прилётов, но салоны не прекращали работу под самыми интенсивными обстрелами. Кстати, успели они уже открыться и в Мариуполе.

Младший сын у Анны погиб в Логвиново, в начале 2015 года, уничтожив два украинских танка, два БТРа и УРАЛ нацбата «Донбасс». Служил в разведке, два месяца не дожил до своего 18-летия. Накаченный, рослый – никто и не думал, что он слишком молодой. «Пришёл по форме, – говорит средний сын Виктор, – Мы: куда?» – Он: «А шо?» – «Закрыли бы в доме? Смылся бы, и всё. С детства мечтал быть военным».

Старшего сына у Анны мобилизовали в этом году – воюет под Херсоном, в военкомате объяснили – близким родственником погибшему брату он не является. Среднему, Виктору, – 32 года, отец-одиночка. Сейчас его тоже пытаются призвать на войну, предлагая отдать 11-летнюю дочку в детдом.

«Честно говоря, когда я мальчика увидела, который очень похож на моего младшего, не смогла мимо пройти. А у него ещё брат и две сестры. Отец – сидит, мать – сидит. Я не смогла, чтобы эти дети ушли в детский дом, – Анна рассказывает так, будто живёт в спокойной благополучной стране, – Старший сын, когда начала их оформлять, был сначала против. Я объяснила: сыночка, вот ты ко мне часто приезжаешь? А внучки? Нет. А мне надо о ком-то заботиться, иначе начну тухнуть».

Теперь Аня вместе с мужем – инвалидом по зрению, собираются забрать в семью и самую младшую сестричку – она недавно родилась в СИЗО. Такая вот арифметика: кроме взрослых сыновей – ещё ребята в доме: 17, 14, 10, 5 лет. Ждут новорождённую.

Как же вы – таким коллективом под войной? Мама Аня удивляется: нормально. А какой стимул! Недавно вот забор новый поставили, на деньги за погибшего сына – под дом прилетело. Я люблю их всех…

P. S. Вчера по Горловке снова били смертельными болванками. Один из прилётов пришёлся на располагу бойцов Народной милиции ДНР. Как и в медроте, разметало в стороны военное имущество, но все остались живы. А местные мальчишки наверняка точно определили калибр смертельной болванки, которая летела на соседнюю улицу.

Здравствуй, Донбасс…

Кирилл Метелев, «Конкретно.ру», фото автора, а также Андрея Деева и Николая Шувалова

Редакция благодарит за помощь в подготовке материала Максима Бабенко, Элену Кондратенко, Александра Переверзева.