Директор «Плейстоценового парка» Никита Зимов поведал корреспонденту «Конкретно.ру» о своей необычной работе – восстановлении мамонтовых степей времён Ледникового периода.

В районе якутского посёлка Черский раскинулся «Плейстоценовый парк». Олени, лоси, лошади и бизоны в рамках длительного научного эксперимента вытаптывают мох, чтобы в тундре снова появилась степь, которая была здесь несколько тысяч лет назад. Уже сейчас на части парка мхи и кустарники уступили место траве, а это значит, что эксперимент получается...

Другая задача парка – нивелировать последствия глобального потепления. По ряду прогнозов, скоро начнется таяние вечной мерзлоты, что может обернуться вселенской катастрофой. Однако те самые олени и лошади, как считает директор парка Никита Зимов, могли бы отсрочить её лет на 100-200.

– То, чем Вы занимаетесь, интересно, если не сказать, уникально. Но почему-то о Вашей работе мало кто знает…

– Интерес есть. В основном, со стороны иностранцев. В прошлом году к нам приезжали немецкие журналисты (Первое немецкое телевидение ARD), швейцарские (Газета 24Heures), американские (журнал TheAtlantic и телеканал HBO). Из российских СМИ за несколько лет приезжали только журналисты Russia Today, но и те снимали сюжеты для зарубежной аудитории, и ещё «Россия 24». Пишущую братию наш проект почему-то мало интересует. Наверное, потому что в России не слишком много людей верят в изменение климата, есть проблемы и поважнее…

– Как и когда родилась идея парка?

– Всё началась в 1980 году, когда мой отец – Сергей Афанасьевич Зимов – приехал в Якутию и возглавил Северо-восточную научную станцию в районе посёлка Черский. С распадом СССР пришло письмо о приостановке финансирования работ. Но отец всё равно остался.

Научная станция, теперь ставшая частной, остаётся нашей основной работой, ну а парк – скорее хобби. Когда-нибудь, возможно, он и станет коммерчески успешным предприятием, но последние два десятка лет мы в него только вкладываем.

Первый эксперимент по завозу лошадей был ещё в 88-м году. Следующая дата – 96-й год, когда организовали научно-экспериментальное хозяйство «Плейстоценовый парк». Якутское правительство выделило нам 14 тыс. гектаров брошенной земли на правом берегу Колымы, в 40 км от Черского.

Территория парка изначально ничем не примечательна. Здесь мхи, кустарники, лиственницы. Травы, в основном, растут в виде кочек. Это плохой корм для животных.

– И чем же прокормить вновь прибывающих?

– Дело в том, что такая растительность на севере Сибири была не всегда. Вплоть до 15 тыс. лет назад, в эпоху под названием Плейстоцен, здесь доминировали степи, на которых паслись огромные стада мамонтов, бизонов, оленей. Животные сами поддерживали свои пастбища, скашивали свежую траву, удобряли почву, вытаптывали мхи, кустарники и молодые деревья.

С окончанием ледникового периода климат стал теплее, и поначалу животных на севере стало больше. Но вслед за потеплением в Сибирь проник первый человек. Из-за охотничьего пресса животных стало мало, они уже не могли поддерживать свои пастбища. Если траву не скашивать, то она не даст расти новой, появятся мхи и кустарники, а через несколько сотен лет степи исчезнут. Так 15 тыс. лет назад человек уничтожил прежнюю экосистему.

– А Вы что предлагаете?

– Идея «Плейстоценового парка» проста. Если человек смог разрушить экосистему, снизив численность животных, то восстановить пастбищную экосистему можно обратным действием. Необходимо создать высокую плотность животных и поддерживать это достаточно долго, чтобы они трансформировали растительность под себя. На части парка уже практически сведены кустарники и мхи, гораздо гуще растёт трава.

– И зачем человеку такой эксперимент?

– Причин несколько. Во-первых, современные ландшафты севера – это экологическая пустыня. Она не приносит дохода никому. На громадных территориях живёт горстка рыбаков и оленеводов, и те, в основном, пользуются госдотациями.

Восстановив степи, можно получить миллионные стада животных. А это доходы, как для местных жителей, так и страны в целом. Кстати, даже через 15 тыс. лет после своего исчезновения мамонтовая степь приносит местным жителям больше дохода, чем традиционные промыслы. Вытаивающие из мерзлоты бивни мамонтов и рога шерстистого носорога могут принести удачливому «охотнику за костями» миллионы рублей.

Во-вторых, пастбищные экосистемы на севере позволят бороться с потеплением климата. Объясню. В сравнении с современной лесотундрой степи сильнее отражают солнечную радиацию и намного активнее накапливают углерод в почве. Таким образом, пусть и медленно, но они поглощают антропогенные выбросы парниковых газов.

Проблема в том, что в прошлом мамонтовая степь тысячелетиями накапливала корни трав. Большая часть этих почв давно исчезла, но северо-восток Сибири и часть Аляски – исключения. Здесь за ледниковый период в мерзлоте накопился 40-метровый слой, вес органических остатков в котором, в одной только Якутии, больше, чем вес всей надземной биомассы нашей планеты!

Опасность в том, что с потеплением мерзлота перестанет быть вечной. В районе «Плейстоценового парка» в 1980 году температура мерзлоты на глубине 15 метров была минус 6-7 градусов, сейчас уже – минус 2,5-4 градуса. В ближайшие десятилетия мерзлота начнет таять. Микробы, которые спали тысячелетиями, проснутся, начнут есть органику и выделять парниковые газы. Даже по самым консервативным оценкам, это добавит 20 % к нынешним человеческим выбросам. Проблемы будут и в самой Якутии. В случае таяния ландшафт просядет, разрушатся дороги, ЛЭП, строения. Во все северные реки потекут грязевые потоки.

– То есть, нельзя дать мерзлоте растаять?

– И наш парк на практике доказывает, что это возможно. Мерзлота останется мерзлой, пока она зимой промерзает сильнее, чем летом оттаивает. На лето повлиять мы не можем.

А зимой почва укрыта толстым слоем снега, который является шикарным теплоизолятором. На улице минус 50, под снегом – не ниже минус 10. На пастбищах животные всю зиму добывают себе корм, утаптывая снег. И вместо метровых сугробов остается слой в 5-10 см, потерявший теплоизоляционные свойства. В итоге почва промерзает сильнее.

Разница между местами, где зимой ходили животные, а где нет, разительна. В первом случае температура на 50-сантиметровой глубине – минус 24, во втором – минус семь. Животные могли бы продлить жизнь мерзлоты минимум на 100-200 лет. Якутию это просто спасет.

– Какие животные сейчас в парке? Откуда Вы их берёте? Кто следит за ними?

– Здесь круглый год трудятся от двух до пяти человек. Животных у нас больше сотни. Это якутские лошади, лоси, северный олень, несколько овцебыков, бизон, зубр, местные медведи и росомахи. Берутся они кто откуда. Олени – от местных оленеводов. Отлавливать лосей мы плавали на лодке километров за 300 от парка. За лошадьми – километров 800 на юг, в якутские села. Овцебыки – с острова Врангеля. Яков привезли из Иркутской области.

Хотел доставить сюда оренбургских козлов, но пока найти поголовье, на которое ветеринары дадут «добро», не получается. Ищем способы привезти и бизонов – постараемся организовать доставку с Аляски или Канады.

Ещё очень нужен егерь. Не можем пока найти работников хороших. Мало их здесь, хотя население посёлка – 2300 человек. Либо разъехались толковые, либо пьют. С «материка» тоже пока найти не могу. Но со временем всё образуется…

 

                  Кирилл Кудрин, «Конкретно.ру», фотографии предоставлены Никитой Зимовым