<z>Последний шаг</z>
«Ни один человек не в силах вынести той муки, что вынес я за эти последние три года. Больше не могу. Ухожу…»
«Мама, после твоей «помощи» надо мной смеялась вся школа. Этого я ни тебе, ни отцу никогда не прощу…»
«Мне сорок четыре года. Больше не вижу возможности продолжать это бессмысленное унизительное существование…»
«Юрочка, больше нет сил. Я так долго мучаюсь от своих болезней и мучаю вас всех, что не могу больше выносить этого. Очень устала. Не беспокойся, мне так будет лучше. Поцелуй Надюшку. Скажите ей, что бабушка уехала в гости…»
Эти записки оставили самоубийцы. За год их набираются сотни. Еще сотни уходят молча, не желая формулировать свой мотив. Врачи говорят, что многие люди отказались накладывать на себя руки, произнеся вслух причину, – она показалась им слишком мелкой.
По закону попытка самоубийства является основанием для помещения в психиатрический стационар. Смертью заканчивается в среднем одна попытка из пятидесяти. В половине случаев, придя в сознание, суицидник захочет себя добить. Институт скорой помощи имени Джанелидзе – одно из мест, где его будут заново учить жить. Но вначале – реанимация, барокамеры, промывание, зашивание, переливание крови. Здесь, в палатах, выполненных в успокаивающих тонах, с кружевными занавесочками, лежат люди: мужчины и женщины, старые и молодые, больные и здоровые, семейные и разведенные, бедные и богатые. Попытка самоубийства уравняла всех.
Вообще-то журналистам сюда нельзя. Знакомый врач провел меня по палатам в девять часов вечера, после последнего обхода.
– Это Володя, – бесстрастно рассказывает доктор, проводя меня по мужской половине. – Не хочет служить в армии. Рабство, мол, грязь, офицеры чеченцам в плен продают. Его со второго курса отчислили, он снова поступил, а отсрочка – тю-тю. Вынули из петли. Служить страшно, а вешаться не страшно.
Молодой человек с синей глубокой бороздой на шее делает вид, что спит.
– Вообще студентов много, особенно почему-то девушек. Бывает, и умница, и красавица, и родители обеспеченные, и женихи с апельсинами сюда валом валят. А жить страшно. Один пожилой коллега здесь наблюдался, медик, доцент. Решил уйти. Депрессия. Вон Дима лежит у окна, беленький. Двадцать пять лет, у отца – автосалон. Девушка изменила, сел в «мерседес» и в стенку въехал. Ногу еле удалось сохранить. Ну что, брат, дальше-то жить будем?
Парень, читавший какую-то книгу про бандитов, поднял глаза.
– Будем, – твердо сказал он.
– Вчера не будем, а сегодня – будем?
Дима кивает с виноватой усмешкой
– Ну и слава богу… Бездомных много, – продолжает врач. – Это Николай, ночевал на вокзалах, везде гоняли. Нажил цирроз, пневмонию, псориаз. Никакого просвета. Бросился под поезд – оторвало ноги. Теперь пытаемся пристроить его в приличный приют.
Николай смотрит в сторону, как будто говорят вовсе не о нем.
– Вон Алексей, молодой бизнесмен. Взял кредит, прогорел. Счетчик тикает, а отдавать нечем. Увидел единственный способ решить проблему. Сумма у него, конечно, серьезная, но можно постепенно заработать, если дурака не валять.
– Откуда я столько возьму? – вскидывается парень.
– Попробуешь – и все получится… Тут на прошлой неделе один хрюндель выпиcался. Разбил машину приятеля, «восьмерку», залез на крышу и – с пятого этажа. Хорошо кусты. Ты бы, Леша, тоже из-за «восьмерки» прыгнул?
– Ну, это разве проблема? – отвечает Алексей. – Вот у меня проблема.
– Через пару лет, даст бог, тебе твоя проблема тоже покажется ерундой…
<z>Чёрный феномен</z>
Ежегодно в Петербурге фиксируется в среднем одна тысяча случаев суицида. Приблизительно столько же человек становятся в городе жертвами умышленных и неосторожных убийств. Сравнение шокирует только неспециалистов: в советские времена люди убивали себя на 40 процентов чаще, чем других.
Феномен, который древние называли tedium vitae, долгое время рассматривался просто как форма болезни сознания. Современная суицидология выделяет факторы, которые сопровождают уход вменяемых людей: урбанизация, влияние СМИ, заразительность самого явления, ослабление института семьи, разрушение ее внутренней гармонии, потеря работы и т.д. «Умное» самоубийство мотивируется тоской по гармонии в мире, по Богу. Среди возрастных категорий самоубийц выделяются три: 14–24 года (период постижения окружающего мира), 45–55 лет (переоценка ценностей) и после 70 лет (время неизлечимых болезней и одиночества).
Наука поделила самоубийства по формам. Суицид может быть побегом от действительности. Например, заключенный в тюрьме потерял надежду на освобождение, устал от лишений и вскрыл себе вены (по тюремным законам, мешать самоубийце нельзя). Самоубийство-протест совершается в надежде объяснить что-то собственной смертью. Скажем, подросток, которого регулярно бьют родители, хочет, чтобы они пожалели об этом, осознали свою неправоту. Бывает самоубийство-защита. Так, петербургский академик, принимавший участие в создании Чернобыльской АЭС, после аварии покончил с собой, видимо, считая себя в какой-то степени виновным в гибели людей. Сейчас такого почти нет: ни в Минфине после дефолта, ни в Генштабе после Чечни честь не ставилась выше жизни.
Но случаи суицида слишком индивидуальны, чтобы их можно было запросто округлить статистикой. К примеру, у воспитательницы в детском садике обнаружили сифилис. Родители устроили митинг с плакатами, требуя уволить женщину. Она покончила с собой. Позже выяснилось, что диагноз был ошибочным. В прошлом году взрезал себе вены студент 4-го курса Санкт-Петербургских духовных школ – впервые в истории этого храма веры, строго осуждающей самоубийство. Выяснилось, что причиной стала внутренняя политика нового ректора: вербовка стукачей, «жучки», «трудовые послушания» сверх всякой меры.
Подростковые самоубийства ученые продолжают считать нелепыми и непредсказуемыми. Толстую девочку сверстники без всякого чувства меры дразнили «жирной» – не пережила. 12-летняя отличница пришла домой из школы, сделала уроки, собрала портфель и выбросилась из окна. Оказалось, днем учительница сорвала на ней дурное настроение. А сколько суицидов из-за неразделенной любви! Дети любят чистой душой, им в голову не приходит, что любовь – временное явление и влюбленностей будет много.
«Взрослые» мотивы часто похожи на подростковые: измена партнера, потеря поста, невозможность покупать себе дорогостоящие вещи. И главное – регулярное и долговременное разочарование в том, что мир устроен справедливо. Люди убивают себя, возвращаясь из офисов, из магазинов, из кабинетов чиновников. Формально – это суицид без мотива. На самом деле – последняя капля в череде бессмысленных унижений.
Потеря любимого человека, предательство (как каждый его понимает) – эти причины понятны каждому. Почему же тогда именно равнодушие друг к другу так часто доводит до трагедии? Практикующие врачи говорят, что обычный человек отличается от самоубийцы тем, что он принял жизнь такой, какая она есть, со всей ее красотой и грязью. Он учится никому не верить, не помогать, не ждать от жизни ничего хорошего. А самоубийца хочет от жизни большего, чем она дает ему в данный момент. И принимает чужую боль близко к сердцу. Может быть, слишком близко.
Многие самоубийцы до последней минуты надеются на спасение: обзванивают друзей, пишут записки с надеждой, оставляют открытой дверь. Самоубийцы хотят жить не меньше нас с вами. Но не могут.
<z>«Тот, кто решил повеситься, газет не читает»</z>
Мария Сагитова, консультирующий психолог, несколько лет проработала на «телефоне доверия». До пятидесяти звонков в день. И именно от нее нередко зависело, решится человек на последний шаг или передумает, отойдет.
– Один из самых распространенных штампов, – рассказывает Мария, – что все суицидники – слабые люди. Ничего подобного. Они просто более живые, эмоциональные, чувствующие. У меня был случай с попыткой самоубийства взрослого мужчины, красивого, здорового, с огромной силой воли. Он потом в стационаре всех больных подбадривал. У него была жена и двое детей, но он влюбился и ушел к другой женщине. Та через год ему заявила: мол, я тебя люблю, но ухожу к человеку, который сможет мне больше дать в материальном плане. Вечером он возвращался домой и увидел в своем окне два силуэта – его и ее. У него было при себе несколько пачек сильнодействующего лекарства, которые он проглотил, заедая снегом. Выжил только благодаря могучему здоровью.
– Но демонстративщиков тоже, наверное, немало?
– К счастью, таких – большинство. В основном это подростки и женщины. Женщины, например, в три раза чаще совершают попытки суицида, но среди погибших мужчин больше в пять с лишним раз. Лишь двадцать процентов самоубийц находились в пенсионном возрасте. Зато попытки мужчин после 50 лет чаще всего приводят к смерти. У них существуют весомые причины расстаться с жизнью, и они крайне редко обсуждают с кем-либо свое решение. Существует старая максима: «Тот, кто решил повеситься, газет не читает». Поэтому ваша статья сможет помочь далеко не всем.
– Существуют какие-то закономерности в способах, времени самоубийств, особые группы риска?
– Считается, что пик самоубийств приходится на время с утра до полудня. По времени года – весна-осень. Но на самом деле этот акцент очень незначителен. Самоубийства происходят в любое время года и суток, среди любых возрастов, слоев и семейных положений. Чаще всего вешаются и бросаются с высоты. Суицид заразен. Например, в октябре 1997 года в петербургском метро за две недели покончили с собой четыре человека, еще нескольких удалось спасти. Поражают явно демонстративные варианты, например у подростков. Два года назад школьник спрыгнул с крыши дома на Новосмоленской набережной. Была чистейшая рисовка перед сверстниками: мол, прыгну. А они только подзадоривали. И парень прыгнул, хотя вряд ли осознавал, что делает.
– Какие советы вы можете дать размышляющим над убийством себя?
– Самоубийство может быть оправдано. Но только тогда, когда каждый сказал бы, что на вашем месте поступил бы так же. Нужно хотеть смерти, а не избавления от жизни. Нельзя при этом ненавидеть мир, потому что его восприятие становится неадекватным. Решившим уйти я бы посоветовала для начала просто выждать месяц: раздать долги, распорядиться имуществом. Нельзя же, например, сбежать, оставив детей голодать. Нужно просто переключиться. Одним помогает вытеснение душевной боли физической, другим долго ехать куда-то или идти. Все в нашей жизни проходит. Нет такого суицидника, который, выжив, не пожалел бы впоследствии о своем поступке.
<z>Условно убитые</z>
В ведомстве начальника судебно-медицинской экспертной службы Санкт-Петербурга Валерия Андреева этим термином называют всех погибших неестественной смертью.
– В прошлом году мы зафиксировали 326 случаев утопления, около 700 – повешения. В обязанности службы входит установление причины смерти, а не расследование повода для нее. Я полагаю, что и компетентные органы не всегда проводят следствие с целью установить истину любой ценой, ведь по факту самоубийства не нужно возбуждать уголовное дело.
– Вы проработали в экспертизе всю жизнь. Как менялся со временем портрет типичного самоубийцы?
– Социальные и асоциальные условия далеко не всегда объясняют феномен самоубийства. Действительно, в середине девяностых часто кончали с собой молодые здоровые мужчины, разочарованные и обиженные, уволенные или подолгу не получающие зарплату. Тогда же вырос процент суицидов у стариков, которых государство обрекло на жалкое существование.
Однажды я разговаривал с коллегой из благополучной Финляндии, где уровень самоубийств значительно выше, чем в России. Он не смог разумно этого объяснить. Что финн выпил, загрустил и повесился – не объяснение, хотя бы потому, что в соседней Норвегии, где климат еще мрачнее, уровень самоубийств почему-то низкий.
– Как вы думаете, общество может помочь потенциальным суицидникам пережить кризис?
– За время своей практики я наблюдал у некоторых людей страстное желание расстаться с жизнью. Однажды я даже испытал что-то похожее на «экспертную дрожь». От человека ушла женщина, и он решил покончить с собой. Самоубийца несколько раз ударил себя топором по голове, потом выпил уксусную эссенцию. Он испытывал боль, но не умирал. Тогда он выпрыгнул с четвертого этажа, раздробил себе кости таза. При этом он смог подняться домой, поджечь квартиру и повеситься.
Конечно, таких людей остановить невозможно. Когда медики осматривают трупы 10–12-летних детей, покончивших жизнь самоубийством, возникает одна мысль: почему это возможно? На их телах часто находят следы насилия, нередко выясняется, что мать или отец истязают своих детей. Где же были знакомые, соседи, учителя и участковые врачи? Только наше равнодушие друг к другу ставит страшную точку во многих судьбах.