На занятых Россией и народными республиками в ходе спецоперации землях жизнь продолжается. Однако оставшиеся здесь люди сталкиваются с гигантским количеством проблем, которые и не снились привыкшим к удобствам цивилизации москвичам и петербуржцам. Корреспондент «Конкретно.ру» побывал в «сталкерской зоне» ЛНР…

Путь из Донецка до Луганской народной республики неблизкий. Выдвигаемся рано – в 7 утра собираемся у штаба, глотаем на ходу по кружке горячего чая, грузим гуманитарные наборы в наш внушительный «форд-зверь-машина», предоставленную одним из военкоров, прыгаем внутрь, и вперёд. 

Наша цель – посёлок Тошковка на освобожденных в ходе боевых действий территориях Луганщины. Везём местным жителям продуктовые (мука, масло, дрожжи, рис, консервы) и гигиенические наборы (стиральный порошок, мыло, туалетная бумага и так далее). 

«Форд» с рёвом летит по раздолбанным дорогам. За окнами мелькают степи, перелески, терриконы, трубы, линии ЛЭП, водоёмы, городки и небольшие посёлки. «У нас в Краснодарском крае всё распахано, а тут такая вольница», – комментирует водитель Дэн, приехавший в качестве волонтёра. Периодически дорогу перебегают фазаны, которых тут развелось видимо-невидимо. Обсуждается план поймать пару птичек с помощью маскировочной сетки, но решаем в итоге от этого отказаться, в другой раз.

На линии огня

Приближение линии фронта чувствуется вполне физически. Становится куда меньше гражданских машин, резко возрастает количество военной техники. Навстречу едут танки, внушительные армейские «Уралы», пикапы с весёлыми, загорелыми солдатами и офицерами в тёмных очках. 

Машины маскируют кто во что горазд: перекрашивают сами, одевают сетки. Танки как правило именные – вот попалась махина под названием «Гордый». А вот летит с маячком и табличкой 300 «буханка», повезли в тыл раненого. 

Любопытно: и на блокпостах, и на дороге военные улыбаются, машут нам, мы им в ответ. Возникает ощущение прифронтового братства, когда люди становятся ближе и роднее друг другу, чем в обычной гражданской жизни. А в опустевших посёлках выбегают и машут нам дети, им надо обязательно отвечать.

Возле города Попасная, который когда-то носил имя сталинского наркома Лазаря Кагановича, а в ходе нынешних боевых действий уничтожен почти полностью, сворачиваем направо, к Первомайску. Видно, что бои тут были крайне серьёзные – обочины дороги усыпаны ящиками из-под снарядов и разбитой техникой, березовый лес весь посечён осколками. Именно между Попасной и Первомайском, до которого всего-то несколько километров, проходила последние 8 лет линия разграничения сторон, взломанная нашими войсками весной.

Маленький Первомайск много претерпел от обстрелов. Его первый мэр в ЛНР – Евгений Ищенко – был убит. А всего за несколько дней до нашего приезда город обстреляли, снаряд попал в жилой дом, погиб мужчина, женщина с ребёнком оказались в больнице, другая пропала без вести. 

Тем не менее, Первомайск живёт: в местном магазинчике затариваются военные и местные жители. Интересно, что алкоголя в ассортименте нет. Зато хватает сладкого и энергетиков, пользующихся популярностью у солдат. В Первомайске нас встречают казаки: передвигаться по освобождённым территориям нужно с сопровождением. 

«Пусть мы будем сепаратистами»

Проезжаем разбитые здания таможни на переходе Первомайск-Золотое и врываемся в новые пространства, уже практически ставшие российскими. Вокруг поля с цветами и разнотравьем. «Всё заминировано, – констатирует наш опытный в местных делах провожатый Ксения. – Вот так пойдёшь цветочков набрать – сам на небо и взлетишь».

Тошковка – с виду большое и довольно зажиточное село. Местные в советские времена и при Украине трудились в основном на шахте, зарплаты у работяг были неплохие. Сейчас шахта затоплена, когда и кто её будет восстанавливать и будет ли вообще – решительно непонятно. 

Вместе с соседними тремя посёлками, сливающимися в одну агломерацию, население составляло около 5 тысяч человек, а непосредственно в Тошковке – около одной тысячи. Сейчас осталось всего 150 (как те, кто был всё время, так и вернувшиеся). 

В центре села нас встречает местная активистка Юлия Иванченко. Выстраивается очередь за гуманитаркой. Первые наборы раздаем семьям с детьми, потом всем остальным. Реакция разная: кто-то улыбается и говорит большое спасибо, большинство же молча подставляют сумки. Что у людей на уме – понять сложно.

Кстати сказать, помощи от Калужской области, которая курирует Первомайский район и Тошковку, здесь не видели. Добираются только независимые гуманитарщики, вроде нас. Зачем, спрашивается, нужно такое кураторство? Чтобы плакаты развесить и денег освоить? 

Что характерно, помощь от Российской Федерации поступает на тех самых знаменитых белых КАМАЗах. Но она складируется в Луганске, и власти испытывают логистические трудности с доставкой груза на места – не хватает транспорта. В общем, бардак и хаос, хаос и бардак! 

«Вот тут мы набираем воду для всего поселка, видите, генератор стоит... Сегодня провели собрание, выбрали человека, который будет функции главы выполнять, долгое время в милиции работал. Вся надежда, что будет заниматься нашими хозяйственно-административными делами, – рассказывает Юлия. – Пока тепло, пока есть бензин для генератора, ну слава Богу, а с холодами я вообще не знаю, что мы будем делать. Проблема – чем отапливаться. Хорошо людям, у которых есть печка, после бомбёжек осталось столько дров, что только ходи собирай. А те, которые провели газ, тем непонятно. 

Мы никуда не уезжали. 60 человек из посёлка все время были тут, люди прятались по подвалам. Нет ни одного целого дома. Или крыша или окна, двери повреждены, а некоторые полностью сгорели – одни трубы торчат.

Российские военные – есть всякие люди, в основном нормально относятся. Я просила помощи, бензина, продуктов, делились с нами. Даже с передовой хлопцы где-то нашли мотоцикл, возили сюда продукты. Пацаненку привозили сгущенку, конфеты, пряники. За всё спасибо.

С людьми из ЛНР отношения непростые. Они говорят: нас там 8 лет обстреливали, а вы «жировали». Но мы же не виноваты в этом. Вообще человек, у которого никаких особенных сбережений не было, не может вот так всё бросить и уехать. Люди подумали – у меня в погребе картошка и банка помидор. Не будет хлеба – я возьму картошку и помидор, и с голода не умру. На Украине нас теперь называют сепаратистами. Мол, настоящие украинцы уехали, а те, кто остались – те сепаратисты. Ну пусть мы будем сепаратистами».

Для возвращения на освобождённые территории используются два пути. Первый – через Польшу и Прибалтику в Россию и Луганск (якобы из Киева ходит даже маршрутка), но это недешево. Поэтому наиболее популярен прямой транспортный коридор, организованный в Запорожье. Проходя его, люди либо напрямую, либо через Бердянск и Крым, возвращаются обратно. Коридор работает медленно, там скапливаются огромные очереди, но тем менее функционирует. 

Маленькая Настя, девочка лет восьми, говорит, что уезжала на Украину с родителями. А куда? «В общежитие», в каком городе она не помнит. А почему вернулись? «Потому что тут – дом!». И добавляет, что раньше боялась Россию, а теперь уже не страшно. 

Тошковское инферно

Другая часть поселка – Тошковка-1, застроенная пятиэтажками, выглядит как натуральный ад. Дома разбиты напрочь, всё усеяно мусором, здание школы (где по обыкновению располагался штаб ВСУ) практически уничтожено. Тишина, ни души. 

Вдруг замечаем на одном из подъездов надпись «Z. Здесь живут люди», а на чудом уцелевшем балконе – российский флаг. На него выходит мужчина и машет нам рукой. Да ну, неужели и правда живут?

Мужчина лет так за 50 представляется: «Эдик, а вот моя супруга Анжела». Первым делом просит передать привет своим сослуживцам в Питере. 

– Есть телефоны, какие-то координаты, да где ж мы их найдём? 

– Нет ничего, ну как-нибудь там разберётесь...  

Дальше начались прямо инфернальные вещи. «Тут трупов валяется – полно. Вон в том подъезде трое ВСУшников, разложились уже, один тут, я его прикопал», – спокойно говорит Эдик. 

Тем временем к нам сбегается стадо облезлых котов, и сердобольная Ксения начинает их угощать колбасой. «Не надо их кормить, их убивать надо, – говорит сопровождающий казак. – Он ж людоеды, сами видите, чем здесь питались».

«1-го апреля мне спалили машину наши «захистники» украинские. Жена сказала: поехали, пока ещё живые», – рассказывает Эдик. 

Летом вернулся через тот же коридор в Запорожье, увидел, что квартира уцелела, и стал жить там. Мотивация? Ровно та же формулировка, что у маленькой Насти: «Потому что это – дом. Мы на Родину приехали. Привыкли. Как говорится, маемо шо маемо». 

Представьте себе: вот в этом аду, без еды, без воды, без электричества, среди трупов и стай бродячих животных, живет бывший советский военный с российским флагом! Тут не то, что гвозди, я не знаю, что из этих людей делать надо...

«Мы пока сидели в подвалах, очень сплотились»

Едем в Лисичанск. Город также пострадал от обстрелов, но заметно меньше, чем убитые в хлам Попасная или та же многоэтажная часть Тошковки. Во дворах теплится жизнь. Электричества и воды здесь не видели ещё с весны, у подъезда стоит мангал, на нём греется суп и закипает чайник. Заодно соседи ведут между собой беседы и конечно рады поделиться мысли с приехавшими журналистами и волонтерами.

Две пожилых тётушки на вопросы как жизнь отвечают противоположным образом, оптимистично и пессимистично. Одна жалуется, что цены на рынке с приходом России выросли в 3-4 раза, сетует, что с гуманитаркой негусто, и опасается наступления холодов. «Да нормально, скоро всё наладится», – отвечает другая.

«Мы тут пока сидели в подвалах очень сплотились, – рассказывает местная жительница Яна – а сейчас уже обратно стали разбегаться». 

Нам показывают прилёты по дому, только недавно ушла группа сапёров, осуществлявшая разминирование. Разбрасывают по городу и коварные мины-«лепестки». Однако обстрелов стало меньше: «Слава богу, ПВО стала неплохо работать, прикрывает нас. А вообще скажите, когда уже наконец возьмут Славянск и всё закончится?»

Идём по городу, фотографируем сожжённый в результате удара ВСУ небольшой рыночек. Никого из продавцов нет, но на улице расположился мужик с бутылками лимонада, пива и энергетиков, возит сам из Стаханова. А в маленьком магазине нас пытаются бесплатно накормить вкусным местным хлебом. В общем, потихоньку Лисичанск приходит в себя.

Мужик, запинаясь, показывает на свою многоэтажку: «Вот видишь, там прилёт был несколько недель назад, я дома был с сыном маленьким, я инвалид, прятались в коридоре... Вот... Не знаешь, куда обратиться, чтобы окна вставили?»

Я не знаю. И вряд ли он куда-то может обратиться – гражданской власти в городе нет. Есть комендатура народной милиции, но она выполняет свои задачи. И выполняет весьма достойно, например, успешно отлавливает мародёров. 

На выезде фотографируемся у выкрашенной в цвета российского флага стелы с названием города. Лисичанск – практически ровесник Петербурга, основан в 1710 году, при Петре Первом, когда здесь нашли залежи угля. Это один из старейших городов Донбасса и логично, что сегодня он вернулся в Россию.

Желаем удачи нашим солдатам на блокпосту и выдвигаемся обратно. В Первомайске нам ещё просто так отдадут ящик тушенки и коробку сока местные весёлые луганские военные. В общем, тяжкие испытания, через которые пришлось пройти как местным жителям, так и солдатам, будят в людях лучшие качества.

Но дел на этих территориях – гигантское количество: устройство временных органов власти, подготовка к зиме, запуск воды и электричества, восстановление разрушенного жилья, организация работы аптек, школ. И если гражданские чиновники не станут шевелиться, то возникнут проблемы. Большие проблемы. Однако, думается, Русский мир пришёл сюда навсегда. И это главное.

Андрей Дмитриев, «Конкретно.ру», Донецк – Первомайск – Тошковка – Лисичанск, фото автора