Работал в Кабуле, в десантном медсанбате и армейском госпитале…
– В далекие годы, когда юный Самохвалов решал, кем быть, жил он в большой мирной стране, где школьники мечтали стать космонавтами, моряками и геологами. Откуда взялось желание связать себя с медициной?
– Как пел Владимир Семенович Высоцкий, наверное «нужные книжки в детстве читал». Родился и вырос в маленьком городе Сарапуле – есть такой в Предуралье. И видимо, попалась мне вовремя трилогия Юрия Германа «Дорогой мой человек», «Дело, которому ты служишь» и «Я отвечаю за все». Главный герой – военный врач. К тому же двое моих дядьев были хирургами, один из них заканчивал Военно-морскую медицинскую академию.
На здоровье не жаловался. При поступлении в Военно-медицинскую академию все сдал на отлично, только биологию на четверку, подзабылась к десятому классу. Мама, а она у меня была преподавателем биологии, погоняв перед экзаменом, очень сомневалась, что смогу поступить в Военно-медицинскую в Академию. И напрасно – меня зачислили в группу ВДВ на втором факультете.
Надев лейтенантские погоны, отправился сначала по распределению в Каунас, в 7-ю боевую дивизию ВДВ, несколько месяцев провел на учениях. А затем меня перевели в 234-й парашютно-десантный полк 76-й гвардейской Черниговской Краснознаменной воздушно-десантной дивизии. В Прибалтике тогда служить было престижно, снабжение лучше и люди побогаче жили – Каунас с Сарапулом не сравнить. Зато Псков – это поближе к ВМедА, к родной Академии. И не жалею. Сначала был младшим врачом полка, самого боевого. Потом три года – в медсанбате. Это лучшие годы жизни. Все было по плечу, ничего не боялись, находились в постоянной боевой готовности, прыжки каждый месяц. Оттуда я первый раз, осенью 1980 года поехал в Афганистан…
– Подождите, вы же там были, согласно официальной биографии в 1987-1988 годах?
– Первый раз, на самом деле, оказался там в самом начале войны – как член группы усиления работал в Кабуле, в десантном медсанбате и армейском госпитале, который был развернут в королевских конюшнях, перед этим побывав в Шинданде и Кандагаре.
А в 1987 году прибыл в Газни, где проходила боевая операция по сопровождению колонн, оттуда отправился в Баграм, в 100-й медсанбат, где работала научная группа Академии, с которой приехал в Афганистан. Если в первую командировку мы принимали раненых в палатках на аэродроме, то ближе к завершению войны условия принципиально поменялись – работали в удобных стационарных модулях. Хотел еще добраться до Кундуза, но командование решило, что больше пользы принесу как раз в Баграме. Много раненых было. Успевали и наукой заниматься, обобщая афганский опыт военно-полевой работы.
Можно, кстати, вспомнить, что известный травматолог, профессор ВМедА Виталий Сергеевич Дедушкин по результатам оказания практической помощи при минно-взрывных ранениях защитил диссертацию и разработал обувь сапера – клинообразные ботинки, которые снижают поражающий эффект взрыва. Конечно, в горы в таких ботинках не пойдешь – только разминированием заниматься. У меня лично сложилось впечатление, что чем обувь легче, тем меньше отрыв конечности и ниже зона разрушения. Большая часть детонационной волны уходит в сторону.
Военный хирург должен быть поливалентным специалистом. Поэтому, как говорил один мой учитель, приходилось оперировать все «от глаза до малого таза». Это очень пригодилось, когда по возвращении в 1988 году из Афганистана меня включили в состав медицинского отряда Академии, чтобы оказать хирургическую помощь пострадавшим при катастрофическом землетрясении в Армении.
Самой эмоционально тяжелой командировкой стала кавказская – в первую чеченскую кампанию. По сравнению с Афганом – совсем другие ощущения. Мы уже осенью 1994 года знали, что впереди война. Поступали первые раненые, достаточно тяжелые. А страна готовилась весело встретить Новый год. Помню одного солдата, совсем мальчишку – его привезли уже убитым. Пулевое ранение аорты. На вскрытии патологоанатом показал его желудок – меньше моего кулака. Парень сидел в окопах и голодал, пока «в верхах» замышляли войну. Скотское отношение к солдатам…
Раненый должен получить помощь там и тогда, где и когда он в ней нуждается…
– Принято считать, что врачи должны сделать все возможное, чтобы оказать помощь в «золотой час»…
– К сожалению, сейчас редко раненого можно доставить на операционный стол в течение часа. Этот термин, кстати, не отечественный – его предложил американец, основатель первого в мире травмоцентра Р. Адамс Коули. «Золотой час» – очень короткое время для оказания эффективной помощи «между жизнью и смертью», когда организм сохраняет определенные функциональные резервы. Но это скорее относится к хирургии повреждений мирного времени и локальным войнам.
Для меня каждый раненый – тяжелый… К каждому защитнику Родины, который получает ранение, отношусь с уважением. Да, для тебя он – один из многих. А для родных – единственный, свет в окошке...
Если же говорить профессионально, то чем быстрее раненого привозят, тем он тяжелее. Чем дольше эвакуация, тем больше легкораненых. Тяжелые – погибают. В Великую Отечественную легкораненых была половина, в наши дни – порой до семидесяти процентов. В Афганистане сроки эвакуации были порядка пяти-шести часов. Сейчас – больше…
– Правда ли, что наши военные врачи в отличие от американских все-таки сначала пытаются спасти тяжелораненых, а уже потом оказывают помощь тем, у кого ранения легче?
– Нет, это была доктрина вермахта времен Второй мировой войны. Немецкая военно-медицинская доктрина преследовала цель максимально сохранить личный состав для возвращения в строй. Поэтому в фашистской Германии официально лечили в первую очередь легкораненых, тяжелыми занимались потом. Зачем тратить силы на того, кто уже не вернется в армию? Прагматичный подход.
Американцы этого не разделяют, я изучил все их указания по военно-полевой хирургии. С многими военными медиками из США мы до недавнего времени общались в рамках Форума военных хирургов имени Амбруаза Паре. В этой организации объединены коллеги со всего мира.
В 2006 году мне довелось прочитать американское исследование в Journal of Trauma о промежуточном подведении опыта афганской войны 2001-2014 годов. В нем содержался основной принцип современной военной медицины США – раненый должен получить «необходимую помощь в правильное время, в правильном месте».
Так вот, американцы придерживаются сейчас выдвинутой еще в 1916 году концепции этапного лечения доктрины Владимира Андреевича Оппеля, основателя первой в мире кафедры военно-полевой хирургии ВМедА: «Раненый должен получить помощь там и тогда, где и когда он в ней нуждается». Соответственно – тяжелым надо оказать помощь раньше, легкими можно заниматься позже. Есть и вторая часть нашей российской доктрины, которая говорит о том, что раненого надо эвакуировать с поля боя на расстояние, необходимое для его скорейшего выздоровления. Легкораненых далеко эвакуировать нельзя – чем быстрее человек возвращается в строй, тем лучше. А если он, получив легкое ранение, отправится в глубокий тыл, то постарается оставаться там максимально долго.
Кстати, в 2005 году в Петербург на Международный конгресс по военной медицине приезжал американский военный хирург Тодд Расмуссен, прямо с афганской войны. Он живо интересовался нашим опытом, мы позитивно общались и позже, встречаясь на разных конференциях. И как-то я показал ему свою статью о Владимире Оппеле и о том, что американцы в действительности просто заимствовали основополагающий принцип российской военно-полевой хирургии. Удивительно, но Расмуссен, уже будучи к этому времени авторитетным врачом, сумел опубликовать ее в том же ведущем мировом журнале Journal of Trauma, предварив эпиграфом Владимира Андреевича. Статья получила большой резонанс в профессиональных кругах, и на нее до сих пор ссылаются.
Военный врач должен сразу принять для себя – война дело серьезное…
– Как вы считаете, нужна ли в гражданских медицинских вузах военная кафедра?
– Для общего понимания, что такое армия – нужна. Иначе получается, что гражданских врачей призывают сейчас, когда грянул гром, пулеметчиками или минометчиками. Это, на мой взгляд, безобразие. Но официально поставить такого выпускника на офицерскую должность военврача при ведении боевых действий не имеют права. Если восстановят военные кафедры, то будущие медики сумеют получить и навыки, и статус для своего профессионального применения в случае войны.
Хотя военная кафедра, если честно, не даст полноценной подготовки по военно-полевой хирургии как клинической специальности. Преподавать ее должны именно клиницисты. Раньше в гражданских вузах были кафедры госпитальной хирургии (или травматологии и ортопедии, и так далее) и военно-полевой хирургии (в мирное время – хирургии повреждений). То есть, занятия по военно-полевой хирургии проводились на примере пострадавших с элементами оказания экстренной помощи. Тогда студенты получали реальные знания. Но с определенного времени государственные образовательные стандарты не предусматривают выделения часов для планового обучения по этому предмету. Самое поразительное, что такого выделенного курса нет и в ВМедА. В Академии курсанты обучаются основам военно-полевой хирургии за счет дополнительных 136 учебных часов – когда я учился, их было в три раза больше. Хорошо, что и в ряде других российских медицинских вузов, где трудятся люди с государственным мышлением, также сохранили преподавание военно-полевой хирургии.
Но сегодня интересные времена. Наряду с военными в Академии могут учиться и гражданские ребята. Наверное, это хорошо, что они имеют возможность получать знания в нашем вузе. А среди военных многие девушки заканчивают ВМедА лучше, чем их сверстники-ребята. Хотя сегодня идет война, и снова есть потери среди преподавателей и выпускников, еще вчерашних. Военный врач должен сразу принять для себя – война дело серьезное, и всяко может быть.
Вообще, как человек, служивший в ВДВ, я тогда уже понял: девчонки – они более отчаянные, даже когда надо прыгать с парашютом, и уж тем более, когда требуется оказать помощь на поле боя.
– В истории отечественной медицины есть примеры, когда врач продолжает вставать к операционному столу в возрасте, гораздо более почтенном, чем ваш…
– Я знаю эти примеры, но не считаю, что это правильно. И к сожалению, уже не оперирую. Иногда очень хочется – когда у нас бывают тяжелораненые, помогаю своим ученикам. Они делают это лучше. Хирург должен быть молодым…
Вкратце:
Игорь Маркеллович Самохвалов – заслуженный врач Российской Федерации, бывший Главный хирург Министерства обороны и начальник кафедры военно-полевой хирургии Военно-медицинской академии имени С.М. Кирова, член-корреспондент и почетный доктор ВМА, доктор медицинских наук, профессор, полковник медицинской службы в отставке. Участник боевых действий в Афганистане (1980, 1987–1988) и на Северном Кавказе (1994–1995).
Один из ведущих специалистов России по проблемам военно-полевой хирургии, хирургии политравм, ангиотравматологии. Автор концепции оптимизации оказания хирургической помощи раненым и тактики «контроля повреждений» в условиях гибридной войны. Создатель школы военно-полевых хирургов, подготовивший 12 докторов и 26 кандидатов медицинских наук. Сегодня – профессор кафедры военно-полевой хирургии ВМА и ведущий научный сотрудник отдела сочетанных травм Санкт-Петербургского научно-исследовательского института скорой помощи им. И.И. Джанелидзе.
Почетный член ангиохирургического общества Санкт-Петербурга, Европейского общества по травме и неотложной хирургии (ESTES), Международного форума военных хирургов имени Амбруаза Паре (APIMPF). Награжден орденами «За службу Родине в ВС СССР» III степени, «За военные заслуги», орденом Дружбы, медалью «За боевые заслуги» и многими ведомственными медалями Минобороны Российской Федерации.
На фото:
Главный хирург Минобороны Игорь Маркеллович Самохвалов
Афганистан, на авиабазе Баграм, 1988 г.
Афганистан, группа медицинского усиления с персоналом медроты в Газни, 1987 г.
Идет операция – Игорь Самохвалов спасает жизнь раненому афганцу
Группа медиков из Баграмского отдельного медбата выезжает в Кабул
Первая чеченская, врачи ВМедА на крыльце Владикавказского госпиталя (крайний справа – руководитель группы Игорь Самохвалов)
Афганистан, во время наземной эвакуации раненых в Баграме, 1988 г.
Беседовал Кирилл Метелев, журнал «Солдаты России» специально для «Конкретно.ру», фото из личного архива И. М. Самохвалова