Уже две недели гендиректор петербургского предприятия «Маяк» идёт по этапу. Эшелон собирает зэков по России – от Махачкалы до сурового северного края. Ожидается, что в СИЗО на ул. Лебедева Сергея Петрова доставят аккурат к четвёртой годовщины его нахождения в неволе. Верховный суд РФ вынес предпринимателю обвинительный приговор.

Можно лишь догадываться, что являлось стимулом для жрецов Фемиды, которые осудили 9 ноября Петрова, несмотря на с трудом состряпанное и полное нестыковок уголовное дело. Впрочем, окончательный текст этого приговора до сих пор никому не вручён. Похоже, мотивировочная часть даётся судьям с большим трудом. Тем временем в Санкт-Петербурге на гендиректора «Маяка» поспешно завели второе уголовное дело. Теперь, если первое развалится, он всё равно останется за решёткой, будучи арестованным по второму. Сергей Петров никогда не признавал себя виновным и за четыре года лишь однажды дал показания – в зале Верховного суда РФ, рассчитывая на то, что в стране, пусть на самом верху, но есть правосудие.

Заключённый под стражу Сергей Петров, который отказался покориться рейдерам и выплатить мзду в 10 млн евро, тем самым разрушив «Маяк», заговорил в Москве. Редакция «Конкретно.ру» публикует его речь с незначительными редакторскими правками.

– Уважаемые члены коллегии! В Верховном суде Республики Дагестан я отказался давать показания. Для этого были весьма веские причины, которые хочу объяснить.

Мне почти семьдесят лет. Никогда и ни при каких обстоятельствах я не совершал никаких преступлений, не совершал того, в чём меня обвиняют и за что меня осудили. Возраст, состояние здоровья, условия содержания – существенные ограничения в борьбе за правду.

Когда почти пять лет назад начал разворачиваться весь этот жуткий спектакль, я и представить себе не мог, что в нашей стране возможны такие беззаконие и безобразие. Я наивно полагал, что следственный аппарат существует для того, чтобы честно и беспристрастно расследовать преступления, что прокурор – для того, чтобы закон исполнялся, а не нарушался, что суд у нас свободен от давления и запугивания.

Но уже очень скоро я понял, что в нашем случае никто ничего расследовать не собирается, что дело уже давно написано, что всё уже давно предопределено, а любая попытка добиться правды и законности вызывает только злобу и агрессию. Любая информация, исходящая от меня как подозреваемого и обвиняемого, обрабатывается, придумывается всё новое и новое враньё. А самое страшное, что и следователи, и прокуроры, и судьи – всё понимают.

Буду краток. Надеюсь, что вы захотите честно во всём разобраться. Меня признали виновным в том, что я заказал убийство Тахира Казаватова. Мотивом было завладение его пакетом акций.

С этого пакета акций я и хочу начать. В материалах дела имеется расписка, датированная 2004 годом, которую написал Шамиль Алиев. Из её текста следует, что все материальные вопросы, связанные с имуществом Тахира Казаватова разрешены и какие-либо претензии отсутствуют.

Свидетель Алиев подтвердил наличие этой расписки в октябре 2011 года в суде, а также то, что получил от меня деньги в сумме семи миллионов рублей за купленные мною акции и распорядился вырученными от продажи акций деньгами по своему усмотрению. Часть из этой суммы он передал матери убитого Тахира Казаватова, а именно два с половиной миллиона рублей. Такую же сумму забрал себе. Тогда именно так всё и было. Во всяком случае, деньги я отдал, а как он ими распорядился – это на его совести.

В ноябре 2012 года Шамиль Алиев рассказывал следователю, что именно он привлёк к своим делам Лившица, давнего знакомого, а тот привел знакомого юриста – Станислава Дмитренко. Алиев впоследствии втянул в эту историю приятеля по горному институту Степана Загоруйко, которому подарил акции в дар от матери убитого Тахира Казаватова.

Ни Дмитренко, ни Загоруйко я тогда не знал, и с ними не общался.

В томе №4 имеются свидетельские показания, где Алиев говорит: «Я не знаю о таких фактах, чтобы Лившиц общался с Петровым. Идея переоформить акции ЗАО «Маяк» на русского по национальности человека принадлежит Лившицу, а кандидатуру Загоруйко предложил их человек, поскольку продолжительное время знал Степана, доверял ему.

Правдивое течение событий хоть как-то отражают первичные следственные действия. На самом деле тома всего два. Всё, что происходило позже, с октября 2012 года – это просто ложь.

В Верховном суде Республики Дагестан судья долго говорил о так называемом потерпевшем Рашиде Казаватове. Но почему мать Тахира Казаватова доверила управление и распределение пакета акций, который числился на нём на момент смерти, сразу трём людям – младшему сыну Рашиду, Шамилю Алиеву и Муслиму Магомеднабиеву? Потому что очень доверяла двум последним гражданам. Рашид сам объяснил: они были насколько близки с Тахиром, что мать не могла не дать им права распоряжаться акциями.

Хочу сразу заметить, что на другое имущество, оставшееся после смерти старшего сына (например, дорогостоящее охотничье оружие), мать дала доверенность другому лицу – Вейрауху. А вот распоряжаться акциями ему – сотруднику ЗАО «Маяк», который сам был акционером и участвовал в жизни предприятия, почему-то не доверили.

В то же время Алиеву и Магомеднабиеву не дали доверенность на оружие. Между тем, из материалов уголовного дела следует, что Алиев – охотник, у него масса оружия.

На самом деле Рашид Казаватов ни какой не потерпевший. А доверенность была дана на троих, так как этот пакет акций, составляющий чуть более 30 процентов, фактически принадлежал Тахиру Казаватову, Алиеву Шамилю и Муслиму Магомеднабиеву.

При всех своих достоинствах убитый мерзавцами Тахир не имел финансовой возможности в одиночку собрать такой пакет акций. Кроме того, он не считал возможным вкладывать деньги в бумагу, которая, по его словам: «показываешь и не хрустит».

Мне лично от Тахира известно, что у них с Алиевым и Магомеднабиевым было много совместных проектов. Он рассказывал, что люди приносят темы, а Тахир их разрабатывает, вовлекает в качестве исполнителей других лиц. Например, автосалон, о котором давал показания Рашид Казаватов.

Вокруг салона крутились такие лица как Беляев, Абрамов, Морозов. Бизнес был не совсем легальный, там людей кидали на деньги, за что Беляев с Абрамовым были привлечены к уголовной ответственности за вымогательство на территории Красногвардейского района Санкт-Петербурга. Все это Тахир мне лично рассказал. Об этом в суде рассказывал Асхабали Султанбеков – лучший друг убитого. Он пояснял, что вместе с озвученными выше гражданами неоднократно задерживался сотрудниками РУОП.

Вырученные другим бизнесом деньги Тахир сложил в акции, покупая их маленькими партиями. Фактически владельцами спорного пакета, оформленного на Тахира, были три человека. Об этом знали все. Именно поэтому мать Тахира и дала доверенность на распоряжение акциями младшему сыну, Алиеву и Магомеднабиеву.

После смерти Тахира наиболее активным был Алиев. С Рашидом никто не разговаривал. Он был лишь младшим сыном, которого даже за стол не сажали в присутствии старшего, не имел никакого отношения к акциям, разве только как близкий родственник наследницы одной трети спорного пакета.

У меня в послужном списке работа на «Маяке» выпала с 1996 по 1998 год, когда работал в мэрии Санкт-Петербурга руководителем комитета экономики и промышленной политики. На период моего отсутствия обязанности директора я возложил на Тахира Казаватова. Вот в этот момент он и обеспечил квартирами от «Маяка» своих земляков – Алиева и Магомеднабиева, не имевших отношения к предприятию. На мой вопрос «как это надо понимать?» он ответил, что генерал, который не кормит свою армию, вскоре станет кормить чужую.

Для меня лично много нового прозвучало в показаниях так называемых потерпевших Рашида Казаватова и Вейрауха.

Вейраух, как он сам сообщал, фактически был казначеем этой группы. Он объезжал ларьки, собирал выручку. Оказывается, через ларьки, принадлежавшие Тахиру и его землякам, продавали и продукцию «Маяка». Однажды Тахир за какую-то провинность чуть было не выбил Вейрауху глаз, пришлось в больнице полежать. Но в суде Махачкалы он сообщил, что случилось это за дело, и зла на покойного не держит. Серьёзную должность, выходит, занимал Вейраух в этой команде. А всего-навсего сидел просто на открывании ворот.

В томе №1 есть допрос Алиева Шамиля от февраля 2000 года, сразу после убийства Тахира. Он сообщает следователю, что работает менеджером на ЗАО «Маяк», хотя ни дня не работал у нас. И Алиев, и Рашид показали, что именно их другом является бывший бармен Лившиц. С ним они обсуждали свои юридические вопросы и темы.

Я всю жизнь проработал в лёгкой промышленности, получил для этого специальное образование, в дальнейшем закончил Академию народного хозяйства при Совете министров СССР. Директором предприятия назначен в 1984 году. На нашем объединении всегда была хорошая юридическая служба, и мне не было никакой нужды знакомиться с барменом, который, со слов его окружения, считал себя юристом.

Рашид Казаватов написал заявление о возбуждении уголовного дела о мошенничестве, а было это в 2012 году, в томе №3. Он попросил привлечь к уголовной ответственности Алиева, как раз того самого, которому так доверял, что акции ему подарил. Но за долгие годы расследования и судов компания земляков опять сплотилась.

С самого начала следствия моим защитником предъявлялось ходатайство о прекращении уголовного дела по ст. 159 УК РФ. Ведь я не совершал никаких противоправных действий, а честно выкупил акции за деньги, только для того, чтобы все эти товарищи оставили меня в покое.

Предприятие лежало на боку. Было введено внешнее управление. Я собственный дом заложил, чтобы людей на улицу не выбрасывать. Они ходили, грубили, угрожали. А затем просто пришли вообще меня убить. В сентябре 2003 года в меня стреляли, пуля до сих пор в голове. Не без помощи всевышнего, доктора вытащили меня с того света. Но я понял, что эти негодяи не оставят меня в покое и работать не дадут. Я дал согласие на покупку пакета акций, хотя и так имел свой пакет, позволявший спокойно управлять «Маяком».

Я дал слово, что куплю пакет Тахира, а спустя три года взял кредит в банке и отдал деньги Алиеву.

В январе 2013 года меня похитили сотрудники СК Республики Дагестан. Вынули из моего кармана деньги, купили за мой счёт билет на самолет и привезли в Махачкалу.

Там мне предложили отдать 10 млн евро или переписать акции. Обещали, что тогда Алибеков при опознании вживую укажет, что обознался, когда вдруг увидел меня в ходе конференцсвязи. Сделаю так, и меня отпустят. Я отказался. Меня водили к следователю почти каждый день. Однажды машина остановилась в городе. Меня избили. Написал жалобу, куда она делась, никто не знает.

Между тем стало понятно, что я не перепишу бизнес на бандитов. Тогда ко мне приехал следователь из Санкт-Петербурга – Павел Дендеберов. Он предъявил мне обвинение в мошенничестве, а также в вымогательстве. Какое это было мошенничество, я вкратце рассказал.

Теперь о вымогательстве. Что лично я с неизвестным во дворе дома на улице Марата в Санкт-Петербурге в 2000 году подошел к Рашиду Казаватову и его другу, приставил пистолет и требовал не претендовать на имущество покойного брата. Следует отметить, что никакого другого имущества на имя Тахира Казаватова, кроме его пакета акций на троих, больше не было. А заявление в вымогательстве Рашид написал спустя 13 лет после якобы имевших место событий.

Спустя время конфигурация обвинений о вымогательстве изменилась. Теперь меня осудили за то, что спустя 14 лет Рашид Казаватов и его друг Руслан Ахмедов вспомнили, что в 2000 году во дворе дома по улице Марата в Санкт-Петербурге подошли двое неизвестных, приставили пистолет, сказали ему: «Не пытайся претендовать на имущество брата, знаете Петрова? Смотрите!»

Ничего другого так называемые потерпевшие не сообщили следствию. Но они якобы рассказали об этом Беляеву, Абрамову, Морозову. Новичков здесь не оказалось. Свидетельский состав весьма стабилен. Всегда всё слышали друг от друга и ещё от лиц, у которых спросить нельзя, так как те мертвы.

Вот и за это я осуждён тоже, уважаемые члены коллегии. Что тут сказать. Ведь совершенно очевидно, что дело шилось на коленках, с серьёзными промахами.

Я – не юрист. Не пытаюсь оценить доказательства, указывать на то, что и как. Но считаю необходимым обратить внимание на такие вещи, от которых невозможно оттолкнуться. Убийство совершено 17 с лишним лет назад. Перед вами люди, осужденные за убийство, совершение которого никто не видел. Приговор построен на показаниях человека, который предполагает, что ему известно, кто это совершил.

Миф с повинной Алибекова стремительно обрастает косвенными показаниями, всевозможными разными, которые где-то кто-то слышал, кто-то кому-то сказал и не сказал. Нет никаких прямых показаний. Алибеков рассказал о своих преступлениях, не называя имен и фамилий жертв Сусулову. Сусулов случайно рассказал об этом своему земляку, авторитетному предпринимателю Маге Манасскому – Тагзирову. Не специально рассказал – так, к слову пришлось. Тагзиров совершенно случайно встретил в Петербурге ранее незнакомого Рашида Казаватова, и тот случайно рассказал, что 13 лет назад был убит старший брат. Всё. Остальные родственники, сельчане, бывшие соседи, просто проходившие мимо суда граждане передавали из уст в уста доказательства.

Алибеков даже о своей жизни не знает. То сказал, что служил в армии, то, оказывается, не служил. Эксперт Галяшин – доктор наук, известный специалист, изучил показания Алибекова и пришёл к выводу, что им доверять нельзя. Поскольку сведения, изначально изложенные от его имени, изложены не Алибековым. О той же службе в армии ему написали, он и говорит, что служил. Таких примеров в нашем деле достаточно.

Алибеков явился с повинной в октябре 2012 года, и только тогда прозвучало имя человека, которому посмертно было назначена статья – убийство Тахира Казаватова. Это Александр Шиянов. Из документов следует, что Шиянов умер в апреле 2005 года, а свидетельство о смерти было выдано в июне 2011 года. Копию свидетельства о смерти представил представитель потерпевшего – адвокат Шарко.

В Верховном суде Республики Дагестан моим защитником была предоставлена в доказательство копия приговора в отношении Александра Шиянова. Документ приобщён к материалам дела. Из протокола следует, что Шиянов – сирота, был на попечении единственного кровного родственника, старшего брата Евгения. В ноябре 1998 года на автомобиле совершил наезд на пешехода. В апреле 1999 года был осуждён, находясь в несовершеннолетнем возрасте. В декабре 1999 года его поставили на профучёт.

По показаниям Алибекова, несовершеннолетний мальчик, состоящий на профучёте, проживающий в селе Шпаковка Ставропольского края, очень был дружен с барменом из бара на станции метро «Фрунзенская», который в свою очередь дружил с выпускниками горного института Алиевым и Магомеднабиевым, а также ранее судимыми за вымогательство Беляевым, Абрамовым и Морозовым. Этого мальчика и позвали серьёзные люди в Петербурге в период ботлихских событий, когда накалялась война в Дагестане, чтобы в кафе «Абрикосов» заказать убийство человека. Человека, которого все знали как физически очень крепкого, изворотливого, хитрого, умного, никогда не подпустившего бы постороннего, пережившего четыре покушения взрослого спортсмена.

Погибшего в автокатастрофе в апреле 2005 года Шиянова похоронили по мусульманским обычаям, свидетельство о смерти не получали, так как наследства от него вообще не осталось. Для захоронения по их традициям свидетельство о смерти не нужно. В июне 2011 года вдруг выписывается свидетельство о смерти. По их действующему законодательству такой документ выдавался только кровным родственникам либо представителям власти по запросу и при наличии оснований.

Но как только в октябре 2012 года с явкой приходит Алибеков и рассказывает, что Шиянов – исполнитель убийства, тут же как-то удачно ставропольскому адвокату подносят свидетельство о смерти, а по его ходатайству документ – уже в деле.

Непросто смотреть, как суд вводят в заблуждение, а он как будто и сам обманываться рад. Меня обвиняют в убийстве с целью завладения пакетом акций, который я действительно купил за семь миллионов рублей в 2005 году, а размер ущерба считают, оценивая имущество. И на сегодняшний день.

Вот послушаешь представителя потерпевшего. Как у них всё складно получилось! Один сказал, другой услышал и сообщил ещё двоим. И уже четыре человека говорят одинаково. Всё обрастает в геометрической прогрессии, и уже нет времени задуматься: «А что же они такое сказали, что посадили сразу несколько человек?»

Когда я в деле прочитал показания женщины – родственницы Рашида Казаватова, подумал: вот как здорово, народ такой подкованный…

Женщина, всю жизнь проживая в селении одного из районов Дагестана, вдруг сообщает, что ей известно, что Тахиру до смерти принадлежало 31,14 % бездокументальных, простых, неопределённых акций, весь пакет, пять таких, а потом ещё пять таких. Остальное уже и называть не станет. Такие обстоятельства наводят суд какие-то размышления?

После убийства Тахира я оказался самым потерпевшим из всех. Когда его не стало, его теневое окружение, которое я знал весьма поверхностно, взялось за меня. Пугали, стреляли, посадили в тюрьму, где нахожусь уже четыре года без двух месяцев. За это время ушли из жизни родные и близкие – два брата и мама жены. А я даже не имел возможности исполнить свой христианский долг – проводить их в последний путь. Учитывая мой возраст, я понимаю, что осталось очень мало. Всё-таки хочется верить, что правда восторжествует.

Прошу эти показания приобщить к материалам дела и учесть их при вынесении приговора. Спасибо, ваша честь!

 

                                 Подготовил Павел Луспекаев, «Конкретно.ру», фото с сайта http://petrovprav.ru/ и из архива редакции