У нас же ситуация прямо противоположная. Мы очень любим поговорить о душе, но... А ведь душевные травмы более опасны и требуют неизмеримо большего внимания, чем физические. Что касается «афганцев», то медики занимаются их проблемами в основном благодаря собственному энтузиазму. Один из энтузиастов этой работы – врач Военно-медицинской академии (теперь уже бывший) Марат Фаатович Лукманов. Он поделился своими соображениями о психологических проблемам среди «афганцев».
Говоря о воздействии, которому подверглись наши солдаты на той войне, необходимо начинать с того, что в основном в Афганистане воевали молодые люди 18–20 лет с неоформившейся психикой. Такие серьезные понятия, как долг, патриотизм, Родина в мирной жизни благодаря безудержной пропаганде воспринимались в лучшем случае как некие атрибуты речей на съездах и собраниях, в большинстве же не воспринимались никак. Попадая на войну, молодые люди такие слова начинали воспринимать в реальности. По-разному люди приходили к пониманию этих трех слов. Очевидным остается то, что, будучи лишенным почти всех обычных для мирной жизни и карьеры устремлений, человек начинал на деле, а не абстрактно понимать долг. Находясь в чужой стране, будучи оторванным от привычных глазу лиц и пейзажей, человек, не слыша с трибуны, а собственным нутром ощущал любовь к Родине, пусть и через тоску по ней.
Конечно, нельзя не добавить, что такие чувства складывались исподволь, у людей, вынужденных находиться в подобной обстановке, и важнейшим знанием для появления таких чувств было знакомство со смертью. Как это ни странно звучит, смерть для «афганцев» была хорошим источником для сравнения. И вот рядом с ним обычные устремления к благополучной (обеспеченной шмотками и жратвой) жизни перемещались на второй план, у некоторых – вообще исчезали.
Что ожидало человека с такой подготовкой при возвращении на столь любимую Родину? Всем хорошо известное крысино-чиновничье: «Я вас туда не посылал». Человек же, в адрес которого это произносится, в результате не может найти себе места: у него есть опыт настоящей жизни с весомыми и понятными ценностями, но жить приходится, на каждом шагу встречаясь с суррогатными категориями. С одной стороны, «афганцам» говорили (или вдалбливали), что они выполняют долг перед Родиной, помогающей младшему брату, с другой – мирные граждане, не принимавшие той войны, а зачастую осуждавшие ее в целом, и заодно – участвовавших в ней. И молодые люди с отнюдь не молодежными познаниями становились перед вопросом, не имеющим однозначного ответа: «Кто мы: герои или убийцы?» И как следствие – смятение в юных душах. На языке психиатрии такая ситуация называется процессом адаптации к мирным условиям жизни.
Здесь, кстати, надо бы сравнить момент возвращения наших «афганцев» и демобилизацию вьетнамских ветеранов в Штатах. Та самая пропаганда, несмотря на всю свою скособоченность, все-таки оставляла шанс для вернувшихся солдат, хотя бы на словах, но не давала возможности полностью забыть и охаять исполнителей интернационального долга. Может быть, чувствуя свою вину перед «афганцами», коммунисты стремились хоть как-то помочь ветеранам. «Вьетнамцам» же в Америке пришлось намного хуже. Общественное мнение практически сразу негативно отнеслось к военной кампании во Вьетнаме. Пацифистски настроенные граждане Штатов встречали солдатские самолеты словами: «Убийцы!» Американцам потребовалось почти двадцать лет, чтобы наконец пожалеть об этом. Не так давно там прошли встречи с ветеранами, на которых присутствовали люди из Белого дома, муниципалитетов, представительницы женских организаций, много детей. Было много цветов и хорошей музыки. На этих собраниях ветеранам просто вручали значки со словами: «Простите нас!» Взрослые, матерые мужики самым натуральным образом рыдали. Дождемся ли мы общественного покаяния перед «афганцами»?
А пока... Основная масса так или иначе адаптировалась. Часть сошла с ума. Много людей попало в тюрьмы. Кто-то покончил с собой. По мнению доктора Лукманова, каждый второй нуждается в той или иной помощи психиатра, психотерапевта.
Массовый характер приобрели нарушения сна. Так называемый поверхностный сон, очень чуткий, когда человек в обычных условиях пробуждается от малейшего шороха, есть не что иное, как проявление привычки постоянно находиться в готовности к отражению нападения, в случае которого способность быстро пробуждаться повышает шансы выжить. Вернувшиеся же с войны потому и вернулись, что умеют быстро вставать. Но что хорошо там, в обычной жизни приводит к серьезным психическим расстройствам, истощению душевных и физических сил. Многие ветераны до сих пор воюют во сне.
Все ветераны чаще или реже, отчетливей или поверхностней, но вспоминают войну. У некоторых же живость воспоминаний такова, что... Доктор Лукманов рассказывает: «Красивый «афганец», хорошо одетый, с девушкой идет по мирному городу. Вдруг неподалеку начинает работать сваебойная машина, издающая резкие хлопающие звуки, и наш парень моментально выключается из реальности. В его мозгу остаются только внешние, пространственные признаки происходящего: дома, деревья, рельеф местности. Голова же его решает боевые задачи, он снова на войне. Другой случай: некая мадам, много лет проработавшая в одном из кабульских институтов преподавателем, вернулась в столицу Узбекистана. В один прекрасный день, облачившись в светлый заграничный костюм из чекового распределителя, прогуливалась по улицам «города хлебного». На ту беду мимо ехал автомобиль с неисправным глушителем. Громкий, неожиданный звук выхлопных газов в мгновение ока уложил нашу работницу просвещения на пыльный тротуар, оставив массу незабываемых впечатлений для прохожих. Эти примеры наиболее поверхностно характеризуют подобные вспышки-воспоминания. Механизм возникновения таковых может быть самым различным и на первый взгляд никак не связанным с войной. Расположение предметов, сходное с виденным там, последовательность слов или звуков, иногда запах могут вернуть к прожитым военным дням. Со стороны же покажется, что человек ни с того ни с сего выключился, оказался не в себе. А он просто вспомнил «ту единственную», афганскую. Так может продолжаться от секунды до часа. Пресловутые американцы, без которых, к сожалению (или к счастью), не обойтись, назвали такие вспышки «флэшбэк», что в дословном переводе означает «задние огни автомобиля».
Более тяжелые формы «отключки» – малые эпилептические припадки.
В быту, повседневной жизни ветераны очень часто используют опыт войны. Конечно, это получается подсознательно и не может положительно сказаться на психике. Мало кто из воевавших в населенных пунктах хоть раз не чувствовал холодок в спине, если за ней была дверь. Многие бывшие солдаты имеют привычку бессознательно оглядываться, прислушиваться. Кроме громких, причиной опасности могут быть и специфические звуки: клацание затвора, позвякивание амуниции, незнакомая восточная речь. Нетрудно заметить, как некоторые «афганцы» физически не могут переносить направленного в их сторону оружия, даже игрушечного, даже руками детей.
Есть такое понятие в науке о человеческом общении – личное пространство. Это расстояние, находясь на котором, тому или иному индивидууму удобней общаться с себе подобными. Оно может быть различным для городских или сельских жителей, зависит от обычаев и традиций для разных народов, конкретного случая. Но для прошедших войну всегда нужно больше окружающей среды, им нужно иметь резерв в пространстве и соответственно – во времени, чтобы в случае чего успеть среагировать. Для обычного городского жителя такой радиус нормального самочувствия равен 43 сантиметрам. И любой человек не любит, когда кто-либо посторонний нарушает это личное пространство. «Афганцы» же еще более болезненно реагируют на проникновение в их «зону». В городе же не обойтись без толпы, без давки и толкучки в трамвае и метро. Результат таков, что люди не хотят выходить из дома, стремясь к одиночеству.
Практически все случаи механических травм: контузии, увечья, ожоги, потеря пальцев и конечностей также в той или иной степени сказались на психике пострадавших.
Но помимо собственно внутренних психических недугов, расстройства психики приводят и к внешним болезням. Очень высок среди «афганцев» уровень так называемых психосоматических заболеваний. Это, прежде всего, гипертония и язвенная болезнь. Очень близко к природе таких заболеваний находятся причины странной болезни – псориаза, при которой видавшее виды тело покрывается непроходящими язвами. И вновь – те самые американцы. Изучая физиологические аспекты посттравматического стресса, они обнаружили, что у воевавших происходит перестройка работы желез внутренней секреции, связанная с их перегрузкой на войне. В боевых условиях в кровь постоянно выбрасывается повышенное количество адреналина, которое заставляет человека не забывать об опасности, все время находиться в напряжении. Но опять-таки: на войне без этого не выжить, в мире с этим долго не прожить.
Естественно, «афганцы», отдавая себе отчет в происходящем или не находя ответов на вопросы, ставящиеся жизнью, пытаются найти выход из сложившихся заморочек. Очень многие направляют свои силы, а зачастую – всего себя в силовые структуры, когда легального, когда – не совсем легального характера. Но некоторые охранные конторы в последнее время отказываются брать на работу имеющих боевой опыт, слишком часто мужики начинают воевать всерьез, охрана же хоть и крутое занятие, но все же – не ведение боевых действий при тотальной ненависти местного населения. Структуры второго типа не настолько щепетильны. Результаты такого «выхода» из заморочек постоянно наблюдаются структурами первого типа – тюрьмы не остаются без «афганцев», не находящих себе места от повышенного содержания адреналина в крови, продолжающих воевать.
Водка. Изучению всего, связанного с ней, лекари больных душ также отдают много времени. А будут отдавать еще больше, поскольку убеждены, что в будущем народ пить будет больше. Основная цель пития – такая же, как и с анашой, которую в Афганистане, как известно, пробовали практически все – транквилизация, успокоение, выравнивание настроения. И эффекты приема «беленькой» очень похожи. Главные из них – социальные и физиологические. Первые связаны с возможностью пообщаться. Кто ж за стаканом не любит поговорить, не изливает израненную душу. Физиологические эффекты зависят от того, что человек хочет от национального русского напитка: получить ли радость, силы, или избавиться от тоски, от безысходности.
Все, о чем говорилось выше, главным образом имеет отношение непосредственно к внутреннему, индивидуальному, субъективному миру человека и составляет некоторые из собственно психологических наблюдений, сделанных в среде «афганцев». Однако человек живет в обществе, и любые человеческие проблемы имеют еще и внешнюю, социальную составляющую. Но если внутренние психологические проблемы поддаются преодолению с помощью врачей, то что могут сделать люди в белых халатах с внешними, социальными трудностями? Разве что найти им подходящее название с очень характерной аббревиатурой – ССР, социально-стрессовые расстройства. Они, эти эсэсэры, означают повышенный уровень психотравматизма населения другого, уже бывшего СССР. «Афганцы» же на первых местах в очереди за ССР.
Напоследок психотерапевт Лукманов сказал, что кроме обычных причин, по которым люди отказываются обращаться к нему (неверие в успех лечения и привычка ожидать известного петуха у известной части тела), существует еще одна. О ней хорошо сказал один инвалид той войны: «Я и так выжил, получил подарок судьбы. Остальное – ерунда».
Да, «афганцы» – мужики не жадные, многого не хотят. Но и чаще остальных теряют все, что есть. Несколько месяцев назад в Питере хоронили «бачу», который не смог больше жить. Тогда один из парней сказал: «Хорошо еще, что никого не грохнул. Я, скорее всего, так не смогу, точно когда-нибудь сяду». Видимо, судьба «афганская» такая. Война никого просто так не отпустит.
<z>Михаил Тарасов</z>