– Не то чтобы новый УПК откровенно плох. Там хватает прогрессивных идей и вполне рациональных зерен, которые в принципе призваны облегчить нам труд и оградить от беззакония граждан... Но ряд моментов просто сводит на нет все плюсы нового кодекса. Поскольку президентом была поставлена четкая задача – провести судебную реформу в кратчайший срок, законодатели спешили и допустили массу ошибок и недоработок. Вплоть до орфографических и синтаксических. Некоторые положения просто не соответствуют реалиям сегодняшнего дня, другие явно забегают вперед.
<z>– Еще до принятия нового УПК многие следователи, прослышав о грядущих нововведениях, говорили: «Все, с первого июля увольняюсь». Это с чем связано?</z>
– Тут дело скорее не в кодексе, а в низкой оплате труда сотрудников. Впрочем, есть моменты, которые действительно осложнили работу следствию. Первый – это получение у прокуроров согласия на возбуждение уголовных дел. Эта поправка прошла, как мы считаем, необоснованно. Почему-то решили, что эта мера приведет к уменьшению так называемых «заказных» дел, но практику при этом даже не попытались исследовать. А тогда стало бы видно: по старому УПК прокурор вправе был отменить незаконное решение следователя, но таких отмен можно обнаружить едва ли одну тысячную процента. Да и сейчас из двух десятков отказов прокуроров в возбуждении уголовных дел большинство после доработки все-таки возбудили. Получается, что теперь следователь, выехав на место происшествия, может только сделать осмотр, освидетельствование лица и назначить экспертизу. Все. Других следственных действий он не вправе выполнять, пока не увидится с прокурором. А раз дела нет, преступника можно задержать только административно – до трех часов. Что происходит на самом деле? Возьмем город Волхов. За 90 километров от него есть поселок городского типа Паша. Следователь выезжает туда, скажем, на разбой, задерживает троих и вынужден мчаться в Волхов за согласием прокурора на возбуждение дела. Успеет он туда-сюда за три часа? А что делать в ночное время в Санкт-Петербурге, когда многие районы «отрезаны» из-за разведенных мостов. Уже было много таких случаев, когда приходилось отпускать преступников из-за того, что прокурора не оказывалось на месте. В Киришах задержали человека за наркотики. Их повезли на исследование, которое продлилось пять часов. Естественно, сбытчика пришлось отпустить, и он пошел себе дальше «работать».
Такая поправка полностью исключает раскрытие преступлений по горячим следам. Вместо того чтобы принять все срочные меры, следователь мчится к прокурору, а доказательства невосполнимо теряются. Следователь фактически не расследует преступление, а тратит время на составление различных документов, на поиски прокурора...
<z>– А прокурору самому до места не доехать?</z>
– Есть сейчас дежурные прокуроры, мы пытаемся наладить взаимодействие, но суть-то в том, что это абсолютно ненужная мера. Она лишает работу оперативности и ничего не дает. Даже логика непонятна. По старому кодексу обыск в помещениях разрешался только с санкции прокурора, а сейчас она нужна только для входа в жилище. В офисах же, служебных кабинетах можно обыскивать без санкции. Но проведение обыска в данном случае впрямую затрагивает конституционные права человека и в то же время согласия не требует, а возбуждение уголовного дела – момент чисто формальный.
Вторая проблема с дознанием. Тут ситуация получилась нерадостная. Основная идея разработчиков заключалась в том, чтобы максимально разгрузить следствие, освободить его от мелочовки и сосредоточить на раскрытии тяжких и особо тяжких преступлений. Планировалось с этой целью порядка 40 составов преступлений передать дознанию. Получилось же все с точностью до наоборот. В последний момент разработчиками кодекса были введены нормы, которые вообще не дают дознанию возможности на расследование и окончание своих дел. Дознавателю на все про все дается 15 дней. Еще на 10 он может продлить срок. Все. Приостановить дело в случае болезни или «исчезновения» обвиняемых, или продлить еще, чтобы завершить дело самостоятельно, он уже не может. Единственный выход по закону – передать дело в следствие.
Вот и получается, что если дознаватель сомневается в чем-то, не может принять решения, он начинает тянуть, сроки истекают, и он скидывает все следствию. Проблему усугубили еще и тем, что дознание может производиться только в отношении конкретных лиц. То есть к нераскрытым нашим делам прибавляются еще дознавательские, по которым лицо не установлено. Ко всему этому количество органов дознания увеличилось. Теперь они не только в МВД, налоговой полиции и таможне, а еще и в Минюсте, пограничной службе, у пожарных, которые не имеют практики расследования преступлений. Но следствие-то осталось только у нас, в прокуратуре, и налоговой. Так что весь спектр дел вплоть до уклонения от уплаты алиментов – тут. Чтобы разбираться с этим валом мелочовки, следователи вынуждены отодвигать на второй план более серьезные и глобальные дела.
<z>– На показателях раскрываемости как-то отразились эти нововведения?</z>
– Сейчас у Министерства несколько другой подход к цифрам. Если раньше речь шла об общей раскрываемости, то теперь стало ясно, что нужно видеть действительную картину. Ни для кого не секрет, что для улучшения показателей «неперспективные» преступления старались скрыть. Зачастую заявления не принимались, необоснованно отказывали в возбуждении дел. Министр наконец обратил внимание на все это безобразие и поставил задачу полной регистрации преступлений. Тем не менее по Санкт-Петербургу и Ленинградской области идет снижение зарегистрированных преступлений.
<z>– Тот момент, что теперь для получения санкции на арест в суде нужно не трое, а двое суток, вызывает протест у сотрудников?</z>
– Это мировая практика. Основные международные пакты предусматривают задержание не более чем на 48 часов, и мы здесь идем по рекомендациям Совета Европы. Помимо нас, практиков, при обсуждении будущих норм УПК присутствовала масса экспертов: американцы, поляки, ученые-юристы, которые оценивали кодекс с точки зрения международных стандартов.
<z>– Но ведь международные стандарты – это одно, а мы – другое.</z>
– Мы действительно не доросли еще до этого кодекса. В судах нет соответствующей базы. Например, ни в одном из них нет комнаты для подозреваемых (держать их вместе с подсудимыми нельзя). С конвоем тоже постоянные проблемы. Понимаете, с одной стороны, мы претендуем на международный уровень, но с другой – явно к этому не готовы.
При получении санкции на арест судья требует копию всех материалов дела. Допустим, судья неподкупный и честный, и пока дело у него, туда никто не может заглянуть, а если оно в канцелярии? За шоколадку секретарь может любому адвокату продемонстрировать документы, и получается, что уже через 48 часов адвокат имеет все сведения об основных доказательствах. А если говорить о состязательности процесса – та же мировая практика, – то у нас она в принципе невозможна. Ведь у нас положено по окончании предварительного следствия знакомить сторону защиты с уголовным делом, копировать. То есть адвокат сам по себе не вкалывает. Он отталкивается от того, что уже наработал следователь.
<z>– Если сейчас срок содержания под стражей продлевается через суд, то как поступить в такой ситуации. Обвиняемого этапировали в Москву на экспертизу в Институт Сербского. За то время, пока он там находится, срок истек. Суд здесь – он там. Что делать?</z>
– Это тоже одна из нестыковок в УПК. Мы пытаемся решить вопрос продления без участия обвиняемого или продлеваем заранее с учетом будущей экспертизы. На самом деле по мелочам проблем масса. Но если решить те две, о которых я говорил вначале, со всем остальным можно будет справиться.
<z>– А увеличение минимального размера кражи до пяти МРОТ что-то дало?</z>
– Эта мера отнюдь не способствует борьбе с воровством. Мало того, в кодекс об административных нарушениях внесено, что кража менее пяти МРОТ считается мелким хищением, а в УК такого изменения нет. Одно время в городе и области поступали по-разному. В городе считали: поскольку в УПК предусмотрено прекращение дела за отсутствием состава только в отношении конкретного лица, то когда дело возбуждалось в отношении неустановленного, его так и расследовали, независимо от размера кражи. Если же вора находили, то дело с успехом прекращалось за отсутствием состава. Абсурд, правда? В области в такие подробности не вдавались и прекращали любую кражу размером до пяти МРОТ.
Сейчас речь идет о том, чтобы снизить сумму. Все-таки 2 250 – это слишком. Так можно каждый день по 1000 – 2000 воровать. В одном из районов был случай, когда старушка пришла к прокурору на прием, принесла ему на хранение серебряную ложку. Это, мол, последнее, что у нее осталось. У нее там какой-то родственник таскает каждый день что-нибудь в пределах двух тысяч, а его даже не привлечь.
Я уже не говорю о карманниках. Это самые высококвалифицированные преступники. Поймать такого очень трудно, работают целые оперативные группы. И вот, они вынуждены отпускать такого вора из-за того, что в кошельке у его жертвы оказалось лишь 2000 рублей.
Конечно, все это поправимо. Мы делаем сейчас все возможное, чтобы как можно скорее устранить большинство противоречий и недоработок нового УПК. Надеемся, что к нам прислушаются, и со временем законы действительно будут направлены на борьбу с преступностью, а не наоборот.