В передаче «Объясните простому человеку» собеседник задает вопрос для следующих выпусков, тем самым давая направление для работы мысли автору и будущим гостям. Предоставим бывшему столичному журналисту, долгое время работавшему за Уралом, возможность себя представить, тем более что презабавно получается.
<z>– Вы не знаете, почему в Москве так много Церетели?</z>
– Этот вопрос и сгубил на Рен-ТВ телевизионный вариант программы «Объясните простому человеку». В 97-м еще было непонятно, почему городом овладели эти гигантские формы. Человек, который привык делать на пляжах из бетона панно, которые затем залепливал мозаикой, вдруг начал работать на уровне чуть ли не главного архитектора города. Оказалось, что в Москве масса архитектурных и скульптурных школ, но не было на тот момент места, где бы принимались коллективные решения по установке памятников. Все решал Юрий Лужков – химик (он неплохой хозяйственник) человек без каких либо эстетических критериев. Это меня потрясло больше, чем все идиотские скульптуры вышеназванного ваятеля. Согласен, что художник имеет право на ошибку, но вспомните эту «Церетелевскую какашку» – памятник дружбы с грузинским народом, который торчит у Тишинского рынка. Мы, периодически встречаясь с представителями власти, получаем возможность общаться на уровне простых людей. И так уж вышло, что простой человек Лужков не понял простого человека Мукусева.
<z>– На Черной речке произошла страшная трагедия, но где были Дельвиг, Пущин и иже с ними? Почему они не сняли палец с курка?</z>
– Я убежден, что любая дуэль возможна, но кто-то должен убрать палец с курка. В программе – это ситуация, когда я хочу предельно обострить конфликт, выявить позиции обеих сторон, своеобразное контрвью. Не для того, чтобы они вцепились друг другу в глотку, а чтобы выпустить пар. В Питере показательная ситуация – празднование 300-летия. Законодатели искренне хотят встретить праздник в красивом, уютном и оштукатуренном городе, а исполнительная власть эти радужные мечты превращает во вполне конкретные вещи. Многие считают, что необходимо спасать город от исполнительной власти, которая в угоду приближающемуся трехсотлетию может наделать такого, что многие десятилетия будем исправлять. И такие опасения не беспочвенны. Я жил в детстве на Московском проспекте, хорошо помню, как к приезду очередного коммунистического вождя все дома от Обводного канала до Сенной площади были покрашены на два нижних этажа. Отец по секрету объяснил, что был измерен угол, под которым из окна автомобиля видны дома, третий не видно. Вот до этого бреда мы можем, к сожалению, дойти к 300-летию. Стратегическая задача каждой передачи учесть мнения исполнительной и законодательной власти.
<z>– Объясните мне, простому человеку, почему нынешнее радио и телевидение не в состоянии создать общественное мнение, заставить власти реагировать на свои выступления?</z>
– Сейчас власть настолько выделилась из нашего так называемого общества, что позволяет себе плевать на нас с вами. Да, господа журналисты, вы раскопали, что мы воруем и убиваем, ну и что? Вот это «ну и что?» – самое страшное, это приговор для журналистики. У питерского телевидения было два пришествия в большой эфир – это «Горизонт» в середине 60-х. Затем «600 секунд», «Монитор», «Телекурьер», это было на полшага впереди Москвы, и все умерло. Разъехались звезды, закончился кураж и деньги, а московские чиновники подсуетились и отобрали сети. А распространение собственного сигнала – это основное богатство телевидения. Вот оно и превратилось не просто в региональное, а в плохое провинциальное. Однако на данный момент новостийные блоки точно находятся на подъеме. И дело не в талантах – их найти в Питере проще просто, вопрос в другом. Уже говорят о том, что пора Петербургскому телевидению становится федеральным, политическая воля есть, осталось найти деньги.
P. S.: Радиоэфир для меня это новое. Стараюсь делать радиоспектакли, в лучших традициях. Когда нет «картинки», все идет в ухо, это надо учитывать, и обязательно без «консерв», только прямой эфир. Не мне вам говорить, что человек рассказывает одно и то же дважды, так вот на радио надо давать возможность выговориться. Это другой, непривычный для меня формат, другая аудитория, но я очень рад возможности проявиться здесь.