А Олег Коломийченко попал как кур в ощип – бери да и разбирайся, что такое монополия в период перекройки государства. Орденом на таком посту наградят вряд ли, но неприятности накличешь точно.
<z>– Начистоту получается, «антимонопольный голова» – еще один ставленник Чубайса?</z>
– В какой-то степени – да. Он же меня рекомендовал на должность. В 1991 году я работал вместе с Анатолием Борисовичем в его комитете экономических реформ. Предполагалось, через некоторое время должен был возглавить городской комитет финансов. Потом пару месяцев я трудился на Старой площади в Москве, и Чубайс предлагал мне занять пост заместителя министра финансов.
Но другой вопрос – Олег Коломийченко не является членом чубайсовской команды.
<z>– Еще бы, ведь этот командир – Чубайс – самый что ни на есть естественный монополист...</z>
– Поэтому смешно называть меня человеком «Ленэнерго» – структуры, против которой только в текущем году с подачи территориального управления возбуждено несколько дел о нарушении антимонопольного законодательства и арбитражных споров.
Мы первыми в России начали изучать зарубежный опыт естественных монополий. Разработали проект закона о регулировании и контроле над такими монополиями в масштабе региона, который затем Министерство по антимонопольной политике взяло в качестве модельного. Я не без основания считаю себя «продвинутым» в нашей системе по части естественных монополий.
Так, недавно мы разработали проект закона о тарифной политике. Еще до того, как Путин сотоварищи поехал по Сибири в железнодорожном вагоне, где возникла идея создания единого тарифного органа. Решение об изменении тарифов должно приниматься автоматически после изменения экономической ситуации. Как инфляция зашкалила за десять процентов в месяц – тариф меняется. Этот подход не позволяет высокопоставленному чиновнику или губернатору субъективно удерживать тарифы накануне выборов и вообще манипулировать ими в политических целях.
<z>– Кстати, каким образом антимонопольное управление балансирует между двумя, казалось бы, взаимоисключающими законами – «О конкуренции» и «О защите прав потребителей»?</z>
– Тогда уж стоит вспомнить еще и закон «О рекламе», «О естественных монополиях» и «О защите конкуренции на финансовых рынках». Но базовым, конечно, является закон «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках». Мы исходим из того, что нет нормального бизнеса, если он не ориентирован на потребителя. В противном случае – бизнес криминален. Нельзя, чтобы естественные монополии «наезжали» на своих клиентов или оставались неподконтрольными государству.
<z>– Олега Коломийченко можно с полным на то основанием назвать ветераном всех необъявленных в бизнесе войн – топливных, алкогольных, энергетических. Кто выходит из них победителем?</z>
– В результате ведения таких войн проигрывают все – и горожане, и бизнес, и государство. Скажем, суммы, которые мы пытаемся вернуть в бюджет из-за ценового бензинового сговора 1999 года, практически равны тому, что потратили клиенты, формируя сверхприбыль топливных компаний. Топливники активно сопротивляются, аргументируя разными трактовками прибыли в действующем законодательстве. Но антимонопольное управление уже выиграло судебные процессы, и я уверен, деньги будут скоро возвращены в казну. Конечно, в долларовом эквиваленте эти суммы по сравнению с 1999 годом снизились.
<z>– Не кажется ли руководителю антимонопольного органа, что в поисках ценового сговора он неожиданно сплотил в борьбе против себя непримиримых топливных конкурентов?</z>
– Интересная мысль... Повышение цен на топливном рынке происходит ступенеобразно. И жесткая конкурентная борьба происходит в период скачка, затем страсти стихают – затраты растут, а цена стабильная. Каждые полтора-два года, как правило, в результате ценового сговора, происходит одновременное повышение. Тогда и происходит стрельба или разбавление бензина едва ли не ослиной мочой, как в фильме «Джентльмены удачи».
Еще несколько лет назад я говорил, что нормальная конкуренция на топливном рынке Петербурга может возникнуть, если здесь будут работать не более четырех-пяти операторов. А когда их число превышает два десятка, то и поступает в продажу дешевый «левый» бензин. Что остается делать конкурентам? Или физически устранять такого продавца, или терпеливо ждать, пока у него не закончится партия топлива в 50 тысяч тонн.
<z>– А существуют ли подобные ценовые сговоры в других сферах коммерческой деятельности?</z>
– Я абсолютно не сомневаюсь, что существует картельное соглашение среди цветочных торговцев. Наверное, есть определенные согласованные действия и по продаже фруктов на рынках, и по реализации хлебопродуктов. Скажем, очень жесткая конкуренция складывается между хлебозаводами, которые диктуют свои цены мельницам. Если проследить технологическую цепочку, то хлебозаводам достается около 70 процентов чистой прибыли, в то время как мелькомбинатам – только остатки. Из-за экономической политики хлебозаводов в розничной продаже держатся высокие цены на продукцию.
Можно ли сделать хлеб дешевым? Вопрос сложный. Хлебозаводы нуждаются в модернизации оборудования, пытаются приобретать систему сбыта. И «Пекарь», и «Каравай», и «Хлебный дом». Но во многих регионах России, где существуют подобные проблемы у хлебопеков, цены на отпускаемую продукцию ниже, чем в Петербурге. Хотя у петербуржцев есть отдушина – покупать хлеб непосредственно в ларьках, принадлежащих хлебозаводам. Поэтому фиксировать ценовой сговор сложно. Заслуга антимонопольного управления состоит, пожалуй, в том, что мы не допустили концентрации в одних руках ряда хлебозаводов, сохранив конкуренцию на этом рынке.
<z>– Наверное, в детстве Олег Коломийченко был заядлым драчуном...</z>
– Драться доводилось, но не так чтобы часто...
<z>– То есть с неписаным правилом, если двое дерутся – не лезь, он знаком. Не то достанется от обоих...</z>
– Не всегда так. Это зависит, в какой момент влезть. И когда я сегодня вмешиваюсь в правильность ведения конкурентной борьбы, становлюсь часто даже не третьим. Например, в случае с группой «Жиллетт», когда спорили между собой «Ленэнерго» и «Санкт-Петербургские электрические сети», а предприятие могло остаться без подачи электроэнергии. Отключение привело бы к утечке аммиака в объемах, означающих экологическую катастрофу для города. Между прочим, «Жиллетт» самостоятельно и на свои деньги построил электрические сети, а этот же город, желая заполучить их в собственность, пригрозил отключением! Верх несправедливости. Мы находились над схваткой. Были своего рода экономической прокуратурой.
Кроме того, решения антимонопольного управления можно оспорить в суде. Чем, в случае с группой «Жиллетт», не преминул воспользоваться губернатор Владимир Яковлев. И прислал мне письмо, в котором указывалась возможность таких действий.
<z>– Если Олег Коломийченко – экономический прокурор, то и разговор дальше пойдет соответствующий. Понятно, что спор заметных экономических структур – лишь надводная часть айсберга. Столкновение происходит на уровне конкретных персон, стоящих за этими хозяйствующими субъектами...</z>
– Ну и что! У нас часто случается – есть предприятие, собственник где-то в офшоре. А за офшором сидит, условно говоря, Березовский. Меня это абсолютно не волнует, так как в антимонопольное управление обращается конкретное предприятие, которое обижено монополистом. Ему работать надо. Это законопослушный субъект, будь он другим – прислал бы, наверное, к обидчику крутых ребят на «мерседесе».
В США для защиты коммерсантов власть создала антитрестовский департамент. Его аналог в России – Министерство по антимонопольной политике. Только наши американские коллеги имеют, при случае, право «казачка заслать» или кого надо прослушать.
<z>– Возвращаясь к вопросу о защите прав потребителей. Права ли ПТС, инициируя введение повременной оплаты телефонной связи для абонентов или нет?</z>
– Я к повременке отношусь положительно. Почему за электричество, а теперь кое-где и воду, человек должен платить по счетчику, а за телефон – вносить фиксированную оплату? Но эту услугу необходимо правильно рассчитать. Сегодня часть петербуржцев не может пользоваться качественной связью, потому что идет перегрузка по межстанционным каналам. Выхода два – строительство дорогостоящих АТС или ограничение продолжительности телефонных разговоров. Второе предпочтительнее. Как быть с социально незащищенными слоями населения? Так же, как в жилищно-коммунальном хозяйстве или городском транспорте – адресная помощь в виде денежной компенсации, которая идет на погашение части расходов за услугу. Может, старушка решит получать деньги, а телефонный аппарат вообще снимет. Это ее право.
Что касается газа, тепла и воды, оплачивать услуги по их потреблению в стопроцентном объеме нельзя, пока они не качественные. И льготы должны формироваться в виде не виртуальных, а реальных денег из соответствующего бюджета – федерального или местного. Если же эти компенсации передаются монополисту, то оплачивать их приходится нам с вами. Достоверна ли, в таком случае, информация по установлению тарифа, предоставляемая монополистом в области связи? Ответить положительно я не готов.
Значит, требуется поправка в закон «О естественных монополиях», что регулирующий орган имеет право назначать аудитора и аудит. В противном варианте аудиторы работают в интересах монополиста.
<z>– Куда только не приходилось влезать «главному питерскому антимонопольщику» за прошедшие десять лет, с кем только не конфликтовать...</z>
– Да... Чуть с Москвой не поссорился из-за пивоваренной компании «Балтика». То столичные конкуренты пытались подковерными методами остановить продвижение чужака на их рынок, то главный санитарный врач решил открыть войну против пивоваров. Закон позволяет нам работать не только в своем регионе. Разница между антимонопольным управлением и Министерством состоит лишь в том, что первому запрещено согласовывать приобретение пакетов акций в предприятиях национального значения.
Вообще, мне приходилось делать выговоры многим нынешним высокопоставленным чиновникам из числа «московских петербуржцев». Но не могу похвастаться, что отчитывал Путина. Надо честно признать, в Петербурге сфера его полномочий никак не соприкасалась с антимонопольным законодательством. У нас всегда было много дел против городских властей, но когда Путин оставался за Собчака, он сразу шел на контакт, не доводя проблему до конфликта.
Счастье Коломийченко в том, что он предсказуем. Если я увижу непорядок в городе, реакция наступает сразу. Стопроцентно. В Москву звали, на хорошие должности. Но Питер – лучше.