Страна Таджикия.«Мертвый сезон»

В переводе на русский «Душанбе» значит «понедельник». Говорят, что название городу дал много лет назад открывавшийся по понедельникам шумный восточный базар. Вскоре торговля стала ежедневной, а вокруг базара выросло селение. Так на месте торговых рядов появилась таджикская столица.
Новую жизнь принято начинать с понедельника. Только не на Востоке, где сдвинешь камень – получишь лавину. Несколько лет назад такой лавиной в Таджикии стала война между «вовчиками» и «юрчиками». «Вовчики» – сторонники построения государства на принципах исламского фундаментализма. Взяв поначалу власть, они беспощадно карали отступников. Пока набравшая силу оппозиция – «юрчики» – не выбила из Душанбе своих мусульманских братьев. «Юрчики» – это коммунизм на восточный манер: союз с Россией, райкомы партии и красные флаги на улицах, в меру справедливости преклонение перед чинами и беспредельная жестокость к инакомыслию.
«Юрчики» пришли в столицу из аграрного Куляба. Именно тогда прописка в паспорте стала пропуском или смертным приговором, в зависимости от того какая группировка контролирует твое место жительства. Мусульмане-единоверцы начали отрезать друг другу уши. И где она – линия фронта между «вовчиками» и «юрчиками», один Аллах знал.
Вскоре «вовчики» или, проще, моджахеды ушли партизанить в горы. Они взяли под свой контроль Памир, откуда столетья назад обратилось в бегство даже непобедимое войско Александра Македонского. А «юрчики» поменяли кумачовые полотнища на национальные флаги, выпустили в обращение таджикский «рубл» и переродились в умеренных демократов.
<z>Наши</z>
Именно огневая мощь 201-й удерживала в недавние времена и исламистов, и восточных коммунистов от открытой обоюдной резни. Россияне в погонах – офицеры и контрактники, что тащат здесь службу. Вдалеке от Родины. Которой нет дела даже до того, как доберутся служивые из Москвы в зарево душанбинского аэропорта. По две недели толпятся миротворцы в подмосковном Чкаловском, штурмуя очередной борт. Офицерские жены кладут младенцев под колеса самолетов, солдаты прорываются сквозь оцепление к трапу, а наземные службы да экипажи лайнеров невозмутимо вышибают из особо отчаявшихся установленные таксой взятки.
Контрактники составляют сегодня костяк российских миротворцев. Прокаленные в таджикских горах, кто от бытовой неустроенности и семейных проблем, кто – в поисках романтики и настоящего мужского дела. Есть среди солдат и полюбившие эти горы, и проклинающие их. Определенная контрактом зарплата – не выше средней по России. Столкнувшись с перспективой сложить голову в благодатной стране, служить остается лишь каждый десятый. Большинство профессиональных военных уже успели побывать на малых войнах. Они по полгода не вылезают из земляных нор, иначе называемых блиндажами. А вода кое-где – только привозная. Раз в десять дней броня уходит за провиантом, может быть, на ней доставят из России газеты месячной давности.
Срочную службу в российских погранвойсках формируют из таджиков. В случае нападения на заставу две трети из них уйдут к «духам». Российских офицеров и контрактников, что служат на затерянных в горах заставах, называют запросто – смертники. Ближайшая броня подойдет к ним не раньше, чем через два часа после начала боя. Единственный вариант выжить – уйти в Афганистан, продираясь сквозь «духов» к своим. И несмотря на все это, служат здесь не фаталисты, а обычные русские парни. На одном из выносных постов закрывает собой границу российский офицер и семнадцать таджиков. Из техники – БМП без двигателя и пушки.
Россияне стерегут бывшую государственную границу СССР. Ныне – границу суверенного Таджикистана. С той стороны постреливают афганские моджахеды. Иногда «духи» методично и небезуспешно долбят из минометов, безоткаток и зенитных установок пограничные кордоны и подразделения усиления из миротворческой 201-й дивизии. Тогда российская артиллерия сметает огнем и моджахедов, и мирные афганские кишлаки.
Особым уважением в войсках и ненавистью у «духов» пользуются вертолетчики. Парни, вытаскивающие россиян из самых безнадежных передряг. Все без исключения прошедшие Афган, недавнюю таджикскую бойню и Чечню. Винтокрылые ящеры подбираются на бреющем полете к воюющим заставам. Бывает, им приходится заходить на посадку с сопредельной стороны. Но даже при пересечении вертолетчиками границы моджахеды опасаются открывать стрельбу – за гибель вертушки миротворцы мстят беспощадно, уничтожая все живое на той стороне.
<z>Поворот к миру</z>
Таджикистан, опустошенный и разграбленный, отброшенный в средневековье, уставший от войны, сегодня терпеливо зализывает раны. На клочках земли в предгорьях – сгорбленные дехкане с кетменями. Кое-где – сельскохозяйственная техника. Раньше здесь не выращивали пшеницу. Теперь сжатые колосья разложены прямо на дорогах. Вместо молотилок их обрабатывают своими колесами редкие проезжающие машины. Едва научившиеся ходить таджичата кричат БТРам: «Солдат, сигарет давай!»
В городах воссоздается былое восточное величие. Фрукты и шашлыки. Женщины в национальных одеждах, которые немыслимо скинуть с себя по законам шариата даже во время купания. В душанбинском парке запустили детские аттракционы. И привычным видом городского транспорта в таджикской столице перестал быть БТР. Уже не ведется беспорядочная стрельба в двух шагах от штаба измотанной блоками, рейдами и засадами российской 201-й мотострелковой дивизии. По ночам лениво перестреливаются между собой таджики. На выездных постах ГАИ стоит бронетехника. И передвижение в темное время суток категорически запрещено. Где-то недалеко от Душанбе до сих пор бродит банда в восемьдесят стволов, раз в год она выходит на дорогу, грабит и режет всех, кто окажется на пути... А люди устали жить с войной, которой нет. И говорят о ней в прошедшем времени. Снимают новый урожай винограда. И в единственном театре Русской Драмы, где мастер сцены получает в месяц целых восемь долларов, идут детские спектакли. На улицах продают фисташки, нанизанные на нитки, словно бусы. А на пограничном Пяндже снова моют золото. Страна поворачивается к миру.
<z>Эпилог</z>
Но большие военные чиновники отмечают на картах горячую точку – Таджикию. И по-прежнему получают регалии за командировки на прошедшую войну. И стаж – месяц за три. В Душанбе насчитывается несколько сотен старших штабных офицеров. За редким исключением, они не столкнулись с войной раньше и не знают ее сейчас. Это проще — отправлять в Россию ящики с фруктами, чем отстаивать честь своего мундира в кровоточащей Чечне.
<z>Кирилл Метелев</z>