Говорят, будто со дня на день мы узнаем правду о том, почему больше года назад рухнул на стометровую глубину с развороченными носовыми отсеками атомный подводный ракетный крейсер «Курск». Вот только будет ли нам толк от этого знания. По давнишней русской привычке находить крайнего и показательно его наказывать уже лишились должности командующий Северным флотом и несколько других высших офицеров.
Остальные же из числа тех, кто в той или иной степени причастен к этой трагедии, начиная от руководства прокуратуры и заканчивая представителями инженерного корпуса, все чаще накануне официального объявления результатов расследования стали поминать пресловутый «человеческий фактор». Так оно, понятное дело, проще – мертвых уже не накажет никто. А что удар косвенно придется по родственникам погибших, которые и без того пережили за прошедшее время, возможно, самые худшие дни в жизни – это никого из представителей властей предержащих не касается.
В общем, стрелочников загодя убрали с глаз долой. Хотя еще вопрос, какова именно их доля вины в случившейся трагедии. Нынешняя ситуация в российских вооруженных силах рано или поздно должна была закончиться чем-то подобным. Оглянитесь вокруг: сплошь и рядом бегут из частей солдаты с оружием, взрываются склады боеприпасов, падают самолеты и вертолеты. Просто масштабы этих трагедий не столь велики. Гибель же атомного подводного крейсера в один миг унесла жизни более ста человек. Хотя не в один. Как минимум несколько часов в одном или нескольких отсеках лодки еще оставались живые люди, которые надеялись на спасение. А оно не пришло.
<z>SOS под водой</z>
Видимая беспомощность командования флота на стадии проведения спасательной операции стала первой «костью», за которую уцепились все, кому не лень, от политиков до журналистов. По укоренившейся у нас за последние годы твердой привычке верить в то, что на Западе все лучше, на каждом углу кричали о необходимости срочно привлечь к работам спасательные аппараты стран НАТО или, в крайнем случае, их водолазов. Однако, если прислушаться, то мало в чьих словах в тот момент проскальзывала хоть толика здравого смысла или понимания ситуации. С уверенностью дилетантов все раздавали свои советы и намечали пути решения проблемы. Надо отдать должное, пресс-службы Северного флота и всего ВМФ только подливали масла в огонь, от души помогая крикунам, делавшим карьеру на людской трагедии. Одни официальные заявления опровергались другими, должностные лица то ли не знали, что соврать, по своей укоренившейся привычке говорить «только неправду и ничего, кроме неправды», то ли сами не обладали всей полнотой информации. И лишь на находящихся на месте трагедии кораблях пытались сделать хоть что-то, порой рискуя техникой и собственной жизнью. Но, по большому счету, сделать ничего не могли. Обстоятельства были против них.
Проблема в том, что работавший на месте трагедии «спасательный корабль» «Рудницкий» к действиям в подобных условиях не приспособлен абсолютно. В свое время его создали на базе типового лесовоза, кое-как оборудовав устройствами для транспортировки спасательного аппарата. Именно для транспортировки, а не работы на волнении в открытом море. А если имеющий достаточно нежный легкий корпус спасательный аппарат «приложить» о борт или волну с достаточной силой, понятно, чем все может закончиться.
И тем не менее аппараты раз за разом уходили под воду к лежащему на дне «Курску» и пытались пристыковаться к переходному люку девятого спасательного отсека лодки. Однако сделать этого не могли. По имеющимся данным, причина заключалась не в неумении спасателей или несовершенстве оборудования, а в повреждениях, полученных АПРК в момент трагедии. Стыковочный узел отсека при взрыве ли, или при ударе о грунт был выведен из строя.
Что же касается аналогичных зарубежных аппаратов, которые Великобритания и США готовы были предоставить в наше распоряжение, то толку от них не было бы никакого. Стыковочные узлы на подводных лодках разных стран принципиально отличаются друг от друга. И «посадить» английского «спасателя» на нашу лодку так же невозможно, как переставить объектив от фотоаппарата «Canon» на камеру «Nikon».
Кроме того, как утверждают специалисты, еще ни разу в истории мирового подводного флота не было случаев спасения людей с помощью специальных аппаратов. Да, действительно, на Дальнем Востоке был инцидент, когда людей вывели из лежащей на дне аварийной подлодки, но это происходило на 30-метровой глубине, и экипаж выводили через торпедные аппараты.
В данном же случае водолазы могли разве что расчистить обломки на месте стыковочного узла, если бы таковые были. Выводить же людей «мокрым» способом без специального водолазного оборудования на такой глубине означало обречь их на верную гибель от кессонной болезни. Имеющаяся на лодках штатная аппаратура для работы под давлением стометровой толщи воды не предназначена. В конце концов, норвежские глубоководники вручную открыли люк, лишь когда стало ясно, что живых на лодке быть не может.
Из данной ситуации, на наш взгляд, следует лишь один вывод: держава, имеющая в составе своих ВМС подводные лодки, должна обладать и соответствующими спасательными силами. И в свое время они у Советского Союза были.
<z>Впереди планеты всей</z>
Когда стало ясно, что на морском театре после Второй мировой войны подводные лодки будут играть едва ли не решающую роль, СССР, приступая к созданию подобных сил, параллельно развивал и Аварийно-спасательную службу. Причем ориентируя ее на спасение экипажей аварийных ПЛ. По здравому размышлению, шли мы по пути, несколько отличному от тех же Соединенных Штатов. Если их силы в основном были берегового базирования и в случае чего самолетом доставлялись в нужную точку по воздуху, то мы строили специальные корабли. Это, в первую очередь, было связано с профилем дна в территориальных водах. Если возле баз американского флота оно резко уходит вниз, и лодка, в случае аварии, проваливается сразу на глубины, где ее прочный корпус оказывается раздавленным (случаи с «Трешером» и «Скорпионом»), то у нас,
что на Севере, что на Дальнем Востоке, к побережью прилегает большой шельф. Именно на нем и оказался «Курск» после аварии.
В центре отечественного судостроения, Ленинграде, существовало целое специализированное проектно-конструкторское бюро, занимавшееся вопросами спасения и судоподъема. Сейчас, понятное дело, в связи с исчезновением госзаказа в области, лишь косвенно причастной к обороне страны, этой организации уже нет. Хорошо хоть, что поглотивший ее недвижимость более успешный судостроительный собрат сохранил единственную теперь на всю страну группу конструкторов, сведущую в данной области. И, как показали события полуторагодичной давности, не зря.
В середине 70-х годов пошлого века на верфях ныне украинского города Николаева был начато строительство серии из двух больших спасательных кораблей. Головной получил название «Эльбрус». Его окончательная судьба неизвестна. Предназначавшийся в свое время для службы на Северном флоте, он туда так и не попал. По слухам, немалая заслуга в этом принадлежит офицерам корабля, которые, по понятным причинам, не хотели менять Крымский полуостров на его Кольский аналог. Так или иначе, пройдя большой поход и трехгодичную опытную эксплуатацию, корабль, введенный в строй в начале 80-х, отправился на завод на плановый ремонт. А тут как раз подоспели 1991 год и последовавший затем раздел флота. Спасатель достался Украине.
Второй его собрат сразу после постройки ушел, как и предполагалось, на Тихий океан. Здесь, по имеющимся данным, он и по сей день тихо догнивает на приколе.
Однако по судьбе этих кораблей делать вывод о том, что они не нужны флоту, было бы преждевременно. Подобный исход, как это ни странно звучит, был косвенно предопределен еще до того, как началось их проектирование.
В те времена деньги, особенно на нужды обороны, особо не считали. При этом свято блюли традицию, что в СССР все должно быть самое большое. Поэтому еще на стадии создания технического задания корабль наделили всеми мыслимыми и немыслимыми функциями. Он нес глубоководный водолазный комплекс, рассчитанный на 200 метров, с колоколом, системой декомпрессионных камер, системой жизнеобеспечения. Кроме того, средства спасения экипажа аварийных ПЛ, пару обследовательских аппаратов, которые могли погружаться на глубины до двух километров. Даже «Поиск-4», который тогда так и не был создан, на него хотели сажать. Потом пошли разговоры про «Русь», которая тогда еще только проходила испытания. Этот аппарат с глубиной погружения 6 километров – чисто обследовательский, хотя с помощью манипуляторов может выполнять какие-то элементарные операции. Было специальное спускоподъемное устройство с компенсаторами, которые позволяли работать со спасательными аппаратами на волнении до 4 баллов, а с водолазным комплексом – до 3 баллов.
Когда суда построили, стало ясно, что даже в тех условиях по эксплуатационным расходам их не «поднять». Суммы только на содержание кораблей у стенки, без походов и использования по прямому назначению, исчислялись десятками тысяч долларов в сутки. Сегодня такие затраты сопоставимы с достаточно серьезными расходными статьями областного бюджета. Поэтому кораблям пришлось простаивать. Но любая техника от этого приходит в негодность. Ведь даже автомобиль в гараже через пару лет требует серьезного ремонта. Однако, несмотря на все просчеты, специалисты уверенны, что «Эльбрус» не был ошибкой. Он двинул целую серию серьезных опытно-конструкторских разработок – в этом его главная заслуга.
Когда стали известны результаты эксплуатации «Эльбруса», началось проектирование нового спасательного корабля, получившего название «Гиндукуш». На дворе уже были 80-е, денег не хватало, но еще было понимание того, что спасатели подводных лодок нужны. Он был в три раза меньше по водоизмещению, но по кругу выполняемых задач схож с «Эльбрусом». «Гиндукуш» нес спасательный аппарат, 300-метровый водолазный комплекс. После распада страны оставшийся на заводе в Николаеве недостроенный корабль продали туркам на иголки.
Так и получилось, что на сегодняшний день в составе российского ВМФ нет ни одного спасательного корабля.
<z>Когда жареный петух...</z>
К пониманию рождения следующего поколения спасательных кораблей пришли лишь после трагедии на «Курске». На свет родилось распоряжение президента по воссозданию спасательной службы флота. Согласно этому документу, предусмотрено создание нескольких центров, подготовка специальной программы действий на случай катастрофы, расстановка сети судов и других технических средств, включая береговую структуру. При этом количество спасательных аппаратов не оговорено. Аппарат действительно может быть один на два-три парохода. Главное – иметь возможность его эксплуатировать.
Так что сейчас у России есть возможность создать реальные спасательные морские силы, если, конечно, это распоряжение – не очередная кампания, каких было уже немало, начиная с 1976 года, когда американцы подняли нашу затонувшую лодку. Тогда тоже появились постановления, решения. Потом была Камчатка, когда затонула АПЛ в момент погружения. Потом «Комсомолец». И все время было много шума. И за каждой трагедией следовала кампания. По идее, если мы по-прежнему считаем себя морской державой, то такие корабли нам иметь необходимо. Сколько их будет – уже другой вопрос.
Вопрос с глубоководными водолазами может быть решен не только за счет государственных средств. К примеру, у норвежцев на «Курске» действовали водолазы, работающие на частную компанию, из службы обеспечения нефтедобывающих платформ. Вероятно, со временем по такому пути может пойти и Россия. Но пока до этого далеко.
Не ясно и на какой стадии находится выполнение распоряжения президента. По нашим данным, работа вроде как идет, но говорить о конкретных вещах представители ответственных за это структур не пожелали.