30 августа немцы заняли станцию Мга, перерезав последнюю железнодорожную ветку, и выехать из города стало невозможно. Окончательно кольцо замкнулось 8 сентября. С этого момента и началась Блокада.
Ленинградцы были обыкновенными «человеками», не героями, не апостолами, такими же, как и мы в 2001-м. Со своими не всегда коммунистическими идеями, мыслями и антисоветскими высказываниями, которые усердно фиксировались в ныне опубликованных сообщениях НКВД, напоминающих своеобразный обзор мнений.
<z>«Германия имеет задние мысли...»</z>
Первый день войны – вполне естественная паника и разброд. На мобилизационные пункты пришли единицы. В городе стояли очереди, но в ювелирные магазины и сберкассы. По сообщениям милиции, за несколько часов был выбран весь денежный запас по городу, вследствие чего очереди достигали 400 человек. Никто не предполагал осады, но по старой русской привычке запасались сахаром, мукой, мылом, солью. По официальным данным спрос на эти продукты в некоторых районах превышал 500 процентов. Однако, дабы не заклевали историки, надо признать, что уже на следующий день осознание пришло и город зажил на военный лад.
Буквально перед началом войны в Германию все еще уходили эшелоны с хлебом и оружием, оговоренные по экономическим соглашениям СССР и фашистской Германии. Еще в 39-м по этому поводу общественное мнение мотало из одной стороны в другую. Вот высказывания, зафиксированные агентами НКВД.
<z>Военный врач К.:</z>
«...Договор о ненападении развязывает руки Германии. Теперь она безнаказанно приберет Польшу к рукам... и чем закончится поединок между Германией и СССР еще неизвестно».
<z>Планировщик 15-го цеха К.:</z>
«Вот правильная постановка вопроса. Видно, что собрались люди дела и, не теряя времени, подписали договор, какой другие годами обдумывали».
<z>Мастер фабрики М.:</z>
«...Это уже выходит за пределы доступного понимания. Всмотритесь в фотографию – у немцев торжествующий вид, а у Сталина и Молотова заискивающий. Перед кем? Все это мне крайне не нравится».
<z>Кассир М.:</z>
«...Германия заключает договор с нами, так как имеет задние мысли, а наши распустили уши и закружились у них головы от успеха».
<z>Я видел, как горят Бадаевские склады...</z>
Легенда о пожаре на Бадаевских складах, на которых якобы сгорел большой запас продовольствия – одна из тех соломинок, за которую хватались позднее в контексте «если бы, да кабы». По ведомости состояния товарных запасов там были лишь соль, помидоры соленые технические, слива маринованная техническая, яблочная кожура, мыло семейное, сахарный песок, печенье, конфеты, желуди и далее из той же оперы. Никакого серьезного запаса в Ленинграде в принципе не существовало. Город кормился «с колес», и этим все сказано. К примеру, в конце июля, несмотря на явную угрозу осады, в наличии был примерно недельный запас продуктов. Еще до начала войны в обком партии пришла директива о создании планов срочной эвакуации объектов и предприятий. В какой-то мере это и было сделано, но вертикальная система руководства давала сбои, и указания сверху об эвакуации не поступало. Именно поэтому в осажденном Ленинграде осталось так много людей.
<z>Выжить, выжить, выжить...</z>
Отмечается, что, несмотря на все лишения, город жил по остаточному принципу – главное было прокормить армию. С 11 сентября 41-го произошло первое понижение норм хлеба, 19 ноября ввели знаменитые 125 грамм для всех, кроме рабочих, которым полагалось 250, и матросов на боевых кораблях – 500 грамм. Голодной зимой все силы, данные человеку природой, шли на то, чтобы выжить. Врачи отмечали в своих отчетах, что у женщин прекращался биологический цикл.
Нередки были глупости, как правило, из-за отсутствия единого руководства. При строительстве линий обороны, по прообразу колец обороны Берлина, город был поделен на участки. Притом строительством занимались совершенно разные организации, и порой случалось, что «в
р-не улицы Звенигородской (на стыке участков) были построены 2 артиллерийские огневые точки, смотрящие друг на друга...»
Человек, который когда-нибудь назовет точное количество умерших, будет подвергнут анафеме со стороны общественности. Цифра не поддается анализу: деятельность треста «Похоронное дело», естественно, не могла все охватить, к тому же население пригородов бежало от фашистов в Ленинград и нигде не фиксировались. Известно точно, что до войны город насчитывал около двух с половиной миллионов жителей, после эвакуации осталось меньше половины. Самая высокая смертность зафиксирована в январе 42-го, за один месяц умерло 96 751 человек.
Умирали не только от голода, обстрелов и бомбежек. Из сообщения о настроениях в Красногвардейском концентрационном лагере 3 декабря 1941:
«Продолжительность рабочего дня до 14 часов... обращение с заключенными зверское, за малейшую провинность избивают до смерти... неспособных работать на глазах у всех расстреливают, например, 22 ноября с.г. в лесу недалеко от аэродрома были расстреляны трое, 24 ноября там же расстрелян 1 человек».
<z>Когда в городе еще были кошки...</z>
Первый зафиксированный факт людоедства вызывает неоднозначное отношение. Мать троих детей убила новорожденного, чтобы накормить старших. Всего по факту людоедства было проведено 2,5 тысячи дел, правда, и статьи такой в УК не было. Каннибализм оформляли как «преступления особого вида». Из этой цифры лишь 2 групповых дела имели под собой цель наживы, остальные – «дабы ноги не протянуть». Исследователи отмечают, что каннибалы, а нередко и трупоеды, как правило, были выходцами из деревень, не имеющими высшего образования, не коренными ленинградцами. Такие дела раскрывались лишь благодаря обилию коммуналок, нередко стучали соседи: все на виду, кухня общая. Либо сами подельники людоедов закладывали их, боясь однажды утром стать чьим-нибудь обедом.
В начале блокады инженера М., который поймал кошку и начал ее есть, сослуживцы осудили, на что был дан ответ – я не по 1-му разряду питаюсь, а по 2-му, поэтому имею право...
<z>Справка НКВД от 25 апреля 1942 года, о пораженческих высказываниях.
Инженер завода М.:</z>
«...Положение Ленинграда безнадежное, и удерживать его нет смысла. Ведь все равно Гитлер нас разобьет. Затягивание со сдачей Ленинграда приведет к тому, что мы погибнем от голода».
<z>Рабочий 2-й ГЭС К.:</z>
«...Еще с осени говорили, что блокада скоро будет снята, а в действительности не только не снята, но ее вообще не снять. Нет никакой гарантии, что люди не будут снова умирать от голода».
Не многим лучше было и на другой стороне линии фронта.
<z>Из спецсообщения от 20 января 1942 года о моральном состоянии частей немецкой армии:</z>
«...Колхозник деревни Семейская Дмитриев Федор рассказал, что немецкие солдаты жаловались местным жителям на свое тяжелое положение, заявляли, что война им надоела... они хотят скорее вернуться в Германию... нередки случаи дезертирства... некоторые солдаты при отправке на фронт не веря в возможность вернуться обратно невредимыми, буквально плакали».
<z>Стереть с лица земли... </z>
Девизом эвакуации была фраза – «Дети и станки». Поразительный факт: люди настолько не могли поверить в случившееся, что детей буквально с силой отрывали от матерей, которые не хотели отправлять сыновей и дочерей в эвакуацию.
Нередки мнения, что город хотели сдать. Документы однозначно подтверждают, что вопрос о сдаче даже и не стоял. Дело в том, что у Гитлера, как у любой одиозной личности, были свои «пунктики», в частности существовал список личных врагов, которые не имели права на жизнь и существование. Это касалось не только людей. Ленинград предполагалось стереть с лица земли. Что делать с этими землями, не знали, хотели по большой дружбе подкинуть финнам, но их этот вариант не заинтересовал. С населением предполагали решить кардинально: закрыть и ждать, пока все вымрут.
<z>Из директивы начальник штаба Военно-морских сил об уничтожении города Ленинграда от 29 сентября 1941 года, г.Берлин:
«Пункт 4. Предполагается город окружить тесным кольцом и... путем обстрела и бомбежки сровнять его с землей. Если будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты. В этой войне, ведущейся за право на существование, мы не заинтересованы в сохранении хотя бы части населения».</z>
Периодически распространялись, как их называли, провокационные слухи о сепаратном мире. Судя по достаточно свободным высказываниям жителей, несомненно знающих, что любая оброненная фраза может быть донесена до верхов, боялись мало чего, но чувствовался единый стержень, который объединял и положительно, и отрицательно настроенные «элементы».
<z>Служащая киностудии «Ленфильм» П.:</z>
«...В Москву прибыл Риббентроп для переговоров о мире. Я думаю, что наши руководители понимают, что мир нам необходим, как можно скорее. Ведь и так уж много загублено жизней, много пролито крови. История знает много крутых поворотов, возможно и сейчас такой крутой поворот произойдет, если наши согласятся на мир».
<z>Санитарка больницы им. Мечникова Н.:</z>
«...В Ленинграде скоро будет изобилие продуктов и разных товаров, так как город сдают в аренду англичанам и американцам».
Вот так и жил Ленинград все 900 дней. Умирал и боролся, надеясь на лучшее.